"МАНЮНЯ" ЗАГОВОРИЛА ПО-АРМЯНСКИ

11 ноября в Ереванском государственном камерном театре состоится презентация книги Наринэ Абгарян "Манюня", которая в переводе Наринэ Гижларян наконец вышла и на армянском языке. "Манюня" сделала ту, кто ее придумал, одной из самых популярных современных российских писательниц, в арсенале которой уже не один десяток книг – изданных, переизданных и ею составленных. Она принесла Наринэ Абгарян литературную премию "Ясная поляна". "Манюня" покорила театральные подмостки - очередная премьера "по мотивам" намечена на конец будущего года, и не где-нибудь, а в московском Российском академическом молодежном театре.

Литературный путь Наринэ Абгарян начался с блога в "Живом журнале".

За книгу "Манюня" - залитый солнцем рассказ о своем армянском детстве - получила премию "Рукописи года" в номинации "Язык" и с ней в 2011 г. вошла в лонг-лист "Большой книги". Потом была вторая часть – "Манюня пишет фантастичЫскЫй роман" и - заключительная "Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения". В 2011 г. за очередной автобиографический роман "Понаехавшая" Наринэ Абгарян удостоилась Гран-при "Рукописи года".

Когда слушаешь Наринэ, создается впечатление, что Манюня, девочка абсолютно самостоятельная, живет своей жизнью, получает награды, славу и любовь читателей. А Наринэ Абгарян просто работает и непросто живет. Семья, литературный труд, который "совсем не фейерверк, а просто трудная работа", благотворительный фонд "Созидание", членом попечительского совета которого она является, стремление поддержать начинающих писателей и еще много всего.

Вот и армянский вариант "Манюни" Наринэ решила направить на благотворительность. Сбор с тиража – а на презентации можно будет приобрести книгу с подписью автора - пойдет на какое-нибудь благое дело. "Наверное, на поддержку семей тех, кто погиб в войне за Арцах", - говорит Наринэ Абгарян.

 - Наринэ, поздравляю с выходом книги на армянском. Любой перевод – событие для автора, а в данном случае для вас это, наверное, праздник вдвойне. Но не было ли опасения, что ваш такой сочный и самостильный язык "с армянским акцентом", став чисто армянским, утратит свою главную фишку?

- Я очень рада, что "Манюня" и еще книга "С неба упали три яблока" переведены на армянский. Причем переведены очень профессионально, очень хорошо. Теперь слово за армянским читателем. Если книга понравится, я буду по-настоящему счастлива.

Что касается опасений, они были, как и в случае с переводом на любой другой язык. Всегда ведь очень хочется, чтобы тебя перевели максимально адекватно. В принципе я всех своих переводчиков предупреждаю, что меня надо переводить простыми словами. Как только в текст включаются какие-то сложные обороты, это уже не я, теряется индивидуальность. У меня была смешная история с моим редактором. Я вообще очень страдала от того, что у меня не совсем канонический русский язык, а по-армянски говорю на нашем бердском диалекте. Так редактор меня утешила: "Не переживай, ты так пишешь, что мы читаем на русском, а кажется, что на армянском".

Наринэ Гижларян, автор перевода "Манюни", тоже родом из Берда. И поскольку она, как и я, выросла в той среде, знает местных людей, их обычаи, традиции, ее перевод максимально близок к моему русскому оригиналу. Мне ужасно понравилось, что в ее переводе второстепенные персонажи "Манюни" говорят на бердском диалекте. И это внесло дополнительный колорит, который в русском языке невозможен. Россия – такая огромная страна, но, по-моему, в русском языке нет такого количества диалектов. А у нас маленькая республика, но жители соседних деревень не всегда понимают друг друга. Как говорит мой муж, сколько армян, столько и диалектов! И я с ним согласна.

- Такая потрясающая память на детство, способность в него вернуться и им поделиться – это органика или удачно найденный прием?

- Наверное, состояние души. Когда ты начинаешь придумывать текст, планировать, о чем будешь писать… По крайней мере у меня получается такая вымученная, искусственная история. А когда пишешь как чувствуешь… Если мне проще жить с лицом, повернутым в прошлое, то мои книги о том же. Для меня, наверное, действие застыло в том времени, которое я особенно люблю. Это 80-е годы, Армения, мой родной город Берд, уклад того времени. Естественно, сегодня Берд другой…

- И Карабахская война, которой посвящена ваша новая книга, это тоже часть если не детства, то юности…

- У моей мамы карабахские корни. И бабушка с отцовской стороны родом оттуда. В прошлом году я побывала в Карабахе, много общалась. У нас практически один и тот же диалект. Моя новая книга, которая выйдет в январе будущего года и будет называться "Дальше – жить", – это книга о войне. И материал ее родился не только из того, что я собственными глазами видела, наблюдала, чувствовала в Берде. Я съездила в Арцах, путешествовала по деревням, была в Каринтаге – это потрясающее место, где живут героические люди. Какие-то истории я позаимствовала оттуда. Все-таки писать о войне 90-х и не писать об Арцахе – это неправильно. Это будут тридцать небольших рассказов. Каждый - история одного персонажа. Как он пережил войну или не пережил.

- И все-таки среди книг о детстве или из детства вдруг книга о войне. Откуда возникла эта тема? Практика показывает, что она у нас не только святая, но подчас, простите, конъюнктурная.

- Нет там никакой конъюнктуры. Потому что я не умею писать с коммерческим расчетом. Не могу сказать себе – знаешь, Наринэ, сядь и напиши про войну, потому что про войну будут покупать. У меня вообще есть такое, может быть, идиотское ощущение, что я начала писать только потому, чтобы когда-нибудь написать о войне. Потому что это очень больно, очень значимо, очень тяжело для меня. Это больная тема в жизни моей семьи, моего города, моих близких. Не написать об этом я не могла. Это очень тяжелый труд. И смогла я написать об этом, только когда почувствовала: или сейчас - или никогда. Я очень долго откладывала – это тяжело, это пропускаешь через себя каждый рассказ. И чем меньше объем рассказа, тем больше крови ты оставляешь на его страницах. Ведь эмоциональная насыщенность – чем меньше рассказ, тем ее больше. Мне кажется, я практически пару лет своей жизни оставила вот в этой книжке и, наверное, к теме войны больше не вернусь. Это большое испытание. Самая тяжелая книга, которую я когда-либо писала. Кстати, пару рассказов из нее я выкладывала в соцсеть, и их уже успели перевести на армянский и английский. По крайней мере во время моей поездки в Америку были организованы их чтения, и они вызвали большой интерес у американской аудитории.

- Может быть, память о войне и эмиграция со всеми ее проблемами и сделали память о детстве такой солнечной, как в ваших книгах?

- Да, конечно. Эмиграция – это тоже своего рода война, в которой не каждый может выстоять и выжить. Я все свое счастливое детство сохранила в своей душе с чувством бесконечной благодарности к людям, которые к этому моему счастью имели отношение, и они всегда со мной. И мои бабушки, и мой дед (к сожалению, второго я просто не застала), и мои друзья, и мои родители, которые вырастили пятерых детей и всю свою жизнь посвятили нам. Мы их отношение наблюдали всю жизнь, и ничего, кроме благодарности, нежности, почтения и восхищения, мы к своим родителям не испытываем. Это тот период моей жизни, куда я с удовольствием возвращаюсь, где я всегда бываю и то, о чем мне всегда радостно писать.

- Вы пишете, когда "радостно", то есть когда Бог на душу положит, или это уже профессия с недетским режимом и отработкой?

- Режим работы обязательно нужен, потому что писательство – это тяжкий труд, и ничего эфирного, воздушного, овеянного полетом муз, там нет. Это конкретное ремесло сродни работе кочегара или каменщика. К тому же это еще и достаточно серьезный физический труд. Хотя вроде сидишь в компьютере и пишешь, но это не просто – вытаскивать из себя слова и складывать их в предложения. Я каждое утро сажаю себя перед ноутбуком, открываю Word, который тут же начинаю тихо ненавидеть и, подозреваю, он меня тоже, и заставляю себя работать. По-другому книги, к сожалению, не пишутся. Это только первую книгу можно написать на одном энтузиазме, вдохновении и чувстве полета. В общем, самодисциплина и еще раз самодисциплина. Как шутит моя подруга Тинатин Мжаванадзе, "ты настоящая трудолюбивая армянка!"

- У вас есть объяснение тому, что в современной русскоязычной литературе два знаменитых писателя – вы и Мариам Петросян – и обе женщины?

- Во-первых, я восхищаюсь Мариам, горжусь ею, очень люблю "Дом, в котором…", который я считаю абсолютным шедевром. На сегодняшний день эта книга переведена на одиннадцать языков. Мне кажется, Мариам написала какой-то концептуально новый роман. Так получилось, что в русскоязычной литературе более известны мы вдвоем, хотя есть потрясающий Андрей Аствацатуров, Каринэ Арутюнова, которая живет в Киеве. Есть Валерий Айрапетян. Нас смешно называют "русскоговорящие писатели армянского происхождения, которые известны читающей публике". Почему именно мы? Не знаю, но душу это, безусловно, греет.

- Типа - это нельзя объяснить, это надо запомнить.

- Я, правда, думаю, скоро и мужчины за нами потянутся!

- Читать не довелось, но, насколько мне известно, вы составили и издали сборник произведений малых форм "Наринэ Абгарян представляет" и который можно условно назвать "мы находим таланты".

- Таких сборников вышло целых три. Мы действительно их составили и выпустили вместе с издательством АСТ Это были писатели, которых мы находили в соцсетях. Я ведь и сама вышла оттуда. Если бы меня не заметил редактор, я бы никогда сама не решилась отправить в издательство то, что пишу. В соцсетях есть очень много писателей – хороших! – которые, как и я, никогда не решатся отправить свои произведения в издателям. Мы действительно составили три сборника, там повести и рассказы - два женских сборника и один мужской. Это была моя попытка помочь начинающим авторам. Уже три года, как эти книги вышли, и удивительное дело – женская короткая проза продается лучше, чем мужская. Мы общались на эту тему с нашим главным редактором, и он тоже не может объяснить, почему так происходит. Почему женские рассказы продаются лучше, чем мужские – вопрос! Вот есть такие, греющие мою женскую душу вещи!

- Сегодня у вас есть возможность прокладывать для кого-то путь к читателю. Когда литература была для вас хобби, вы верили, что ваш звездный час еще настанет?

- Я всегда была профессиональным читателем. С детства читала много и с удовольствием. Недавно, когда я приезжала в Ереван, мама выслала мне из Берда мой школьный дневник. Читаю – там записи на армянском, на русском - и понимаю, что, вот, мне было пятнадцать-шестнадцать лет, а слог у меня достаточно приличный. Для школьницы, конечно. Наверное, что-то такое во мне было и тогда. Всю жизнь вела дневники до определенного возраста, пока у меня не родился ребенок и стало не до того. Какое-то время я была писателем каких-то своих коротеньких историй, но никогда не планировала быть писателем, даже не думала об этом. Все, что случилось в моей жизни, случилось совершенно неожиданно.

- А теперь, когда вы практически живой классик, как вы умудрились не покрыться хотя бы тонким слоем бронзы и сохранить такую открытость?

- Мне кажется, это в первую очередь воспитание, то, что заложено с детства. Я-то выросла в небольшом городке – практически в деревне, и с детства в нас воспитывали некую аскезу. Если ты там где-то задираешь нос, моментально по этому носу и схлопочешь - от бабушки, дедушки, мамы, папы... Есть какой-то определенный сермяжный деревенский стержень – он у тебя внутри сидит, живет и всегда тебя держит в трезвом состоянии. В общем, может неправильно так говорить, но я тот самый простой человек, и любимая моя еда - хлеб с сыром, и все мои радости и удовольствия состоят из таких вот простых вещей. Мне кажется, самое главное, чтобы не заработать звездную болезнь, надо быть достаточно самоироничным человеком, уметь посмеяться над собой. А мы, бердцы, это умеем! Самое наше любимое занятие. Кроме всего прочего, даже если бы я очень захотела "позвездеть", мне бы это вряд ли удалось, потому что, как только я приехала бы домой, мне бы тут же сказали: "Ахчик джан, куда тебя понесло?! Позоришь весь Берд!". А вот этого я не переживу!