СИМФОНИЯ КРАСОК МАРИАМ АСЛАМАЗЯН

Она прожила долгую жизнь - без малого целый век. Увенчанная славой народного художника, отмеченная многочисленными отечественными и зарубежными наградами, любимая миллионами зрителей, Мариам Асламазян была в ряду тех ярких армянских художников, кто воплотил в своем творчестве образы родной страны, создав нетленную живописную панораму прекрасной Армении.

Впервые я встретилась с ней где-то в начале 70-х годов. Было это в ереванском салоне художников на Туманяна, куда меня привел замечательный живописец Александр Григорян. Пока он отбирал соответствующие для своих картин рамы, в салон зашла женщина с удивительно яркой внешностью. Она сразу заметила Григоряна и устремилась к нему. Он как-то весь приободрился, глаза утратили прежнее грустное выражение, заблестели. "Познакомься, эта наша лучшая художница, Мариам Асламазян", - обернулся он ко мне. Немного поговорив, мы отправились в мастерскую Григоряна: Мариам хотела увидеть его последние работы. Александр показывал охотно, на лице его все время была мягкая улыбка, раньше мной никогда не виденная - смесь детской радости и дружественной почтительности. Мариам разглядывала работы Григоряна очень внимательно, молчаливо, сосредоточенно. Ему явно пришлось по душе это въедливое смотрение гостьи. И он просто, очень по-домашнему сказал: "Хорошо ты смотришь, приятно тебе показывать".

После осмотра картин вернулись в холл. Уселись в кресла. Начался оживленный разговор. Говорила в основном Мариам, вспоминала своих первых учителей. Она, как и Григорян, родилась на ширакской земле, где прошли ее детство и юность. С увлечением она рассказывала о водяной мельнице, которая явно была центром ее детской жизни. "Наша мельница находилась далеко от села Баш-Ширак, среди огромных вековых ив в четыре обхвата. Невозможно забыть ту невероятную, несказанную лирику, грусть, которые вызывали чарующие песни жерновов, под которые, качаясь, я засыпала. Вода падала с высоты трех-четырех метров и превращалась в шумный водопад. В грозовые ночи, когда стонали под дождем и сильным ветром гигантские ивы и каркали бесчисленные вороны, создавался какой-то сказочный мир, полный чудес, таинственности и тревоги"...

До конца жизни она не могла спокойно пройти мимо водяных мельниц. Где бы ни было, она долго стояла и слушала эту сказочную музыку жерновов. Это как нить между ней и родным клочком земли. А все лучшее в ней - от этого самого клочка. С него все и начиналось... Не только любовь к порой сдержанно-сумрачной, исполненной суровой пластической мощи, то сияющей, то почти жесткой красоты ширакской природы, не только демократические традиции семьи вынесла из своего детства и ранней юности Мариам. В ее творчестве и восприятии человека ощущалось чувство горделивого достоинства, стоического мужества, скрытой энергии, которые сохранили простые люди Ширака.

Самыми дорогими для себя Мариам считала годы юности, учебы, становления. Она с благодарностью вспоминала своих педагогов. Первым педагогом живописи в студии Ленинакана была Юлия Вержбицкая, "очень милый, вдумчивый человек и хороший художник: она научила меня любить природу, людей, любить то, что изображаешь". В Ереване она училась у замечательного художника-пейзажиста Седрака Аракеляна. "Он требовал все писать цветом - и тень, и свет - и не писать серой мутью, учил наблюдать живописное состояние и общий колорит предметов". В дальнейшем, когда она училась в Москве, среди ее учителей были К.Истомин, Петров-Водкин (1930-1932гг.), И.Савин, обладающий невероятным человеческим обаянием. "Он был одним из редких профессоров, который искал в каждом студенте художника и "вытаскивал" его. Если студент ему нравился, он помогал ему тихо и незаметно. Он терпеть не мог фальши, театральности, вульгарной манерности".

В своей памяти Мариам Асламазян сохранила не только факты, события личной жизни и жизни других людей. Она воскрешала их живые краски, жар и силу. И это естественно. "Без памяти чувств нет художника. Нет толчков. Нет "подсказов". Во что же тогда обмакнуть кисть? Как и чем расшевелить воображение, если ничего не помнишь о жизни, о людях, о себе?"

Мариам Аршаковна была талантом от Бога, человеком с щедрым и чутким сердцем, страстно любящим жизнь и людей. Она по жизни была яркой личностью, в живописи же виртуозна и человечески уникальна. Глядя на ее работы, видишь не только мастерство, но и красоту, правду большого искусства.

Она оставалась молодой даже в преклонном возрасте. Это результат и итог труда, опыта жизни, сохранность чувств. М.Асламазян работала с поразительной для ее лет энергией, и артистизм никогда не ослабевал в ее творчестве. Страсть и поэтическая красота оживляли любое ее полотно. Бесконечно живая в каждой своей картине, в каждом рисунке, она творила с упорством и убежденностью, сама работа помогала ей жить дальше. Без этого упорства и этой убежденности было невозможно представить появление десятков полотен последнего периода ее жизни. По образно-пластической значительности выраженного в них мира, по интенсивности заключенной в них жизни они словно выложены из драгоценных камней.

Рассматривая одну за другой картины Асламазян разных периодов ("Ковровщицы", панно "Долина Арарата", "Мать-героиня", "Арарат, раннее утро", "Табачницы Армении", "Курдянка - сирота Рахат", натюрморты, картины, посвященные Шираку, картины старого Гюмри, которые кажутся фрагментами гигантского, протянутого через десятилетия жизни красочного панно с весенней землей, цветущими садами, просторами долин, скалами, видишь Личность большого художника-лирика. За всем этим - огромное уважение к человеческому труду, радость творчества и духовная раскрепощенность. Живопись ее пронизана оптимизмом, светом и воздухом. На примере ее жизни убеждаешься в том, что быть художником - значит отдать искусству всю жизнь.

Главное в ней - редкое обретение себя, замешанное на недюжинной силе воли и - что, пожалуй, важнее - мощной, как первобытный инстинкт, уверенности в том, что жизнь - ослепительно заманчивое путешествие, которое не кончается никогда. У большинства людей этот инстинкт слабеет, тускнеет с годами. М.Асламазян не просто сохранила присущее всем в пору юности и любви удивление чудом жизни. Она развила его в себе. Отсвет этого отразился не только в ее судьбе, но и на ее внешности. Он в мелочах - в том, как она держалась, как следила за собой, в ее известной готовности пошутить, в том числе над собой, захохотать от души над чужой ли, своей ли шуткой.

Обилие художественных школ, которые она усвоила, не ослабило в ней чувство национальных корней, она осталась верна армянской художественной традиции, любила Армению, ее природу, людей, и с годами ее понимание родной страны становилось все глубже и зрелее.

Картины Мариам озарены радостью жизни, добротой и мудростью. Вдохнуть в холсты такое яростное ощущение жизни мог только незаурядный талант. У нее были страсть первооткрывателя и полнейшая самоотдача. Праздником чистых красок можно назвать ее большой цикл об Индии. Восток вообще занимает особое место в ее творчестве. Индийская тема продиктовала ей щедрость красок, сочетание сильных тонов.

"В Индии можно прожить всю жизнь, так притягательна эта страна, - говорила она, - но и всей жизни может не хватить, чтобы рассказать о ней. Я люблю писать Восток. Все европейские города, мне кажется, становятся похожими один на другой, и лишь восточные бережно хранят свой колорит, традиции, обычаи - все то, что придает каждому из них своеобразие".

В 1987 году Мариам и ее сестра Ерануи подарили родному городу Гюмри 630 своих работ - живопись и графику. В этот день городские власти очень торжественно открыли галерею сестер Асламазян на улице Абовяна в двухэтажном доме. Это был большой и красивый городской праздник. Им присудили звание "Почетный гражданин города Гюмри". А через год произошло чудовищное землетрясение, превратившее город в руины. Картинная галерея Асламазян мало пострадала, но туда сразу вселились потерпевшие, а произведения сестер были перевезены в ереванские запасники. Но сейчас галерея снова действует.

Однажды, возвращаясь из Джаджура, нам посчастливилось побывать в Музее сестер Асламазян. Казалось, что погода приспосабливается к нашей программе и создает ей эмоциональный фон. Когда с площади рядом с церковью пошли искать музей, вечернее солнце словно обливало мягким золотом фасады домов. Через массивные ворота входим во двор, поднимаемся по старой лестнице и дышим атмосферой, которая, кажется, сохранила свой старый аромат...

Работы Мариам Асламазян есть во многих музеях страны, они побывали на всех континентах. Их много у друзей художницы, которым она всегда охотно дарила свои картины.

...Я смотрю на небольшое полотно, что висит в моей комнате, оно освещает все вокруг, от него исходит тепло. Оно - символ родной земли, богатой и щедрой, - напоминает сказочное видение. Вся эта симфония красок останется с нами навсегда.