ОДУХОТВОРЯЯ ДЕРЕВО

Виталий Оганесян никогда не рекламировал свои работы. До сих пор его имя известно лишь узкому кругу любителей искусства, а его работы находятся преимущественно дома, у друзей, в частных коллекциях. Он - не профессиональный скульптор, а инженер-механик, кандидат технических наук, долгие годы работал на кафедре "Инженерная графика" Государственного инженерного университета Армении.

ВПЕРВЫЕ Я УВИДЕЛА ЕГО ИЗЯЩНЫЕ СТАТУЭТКИ ИЗ ДЕРЕВА более тридцати лет назад, когда он с семьей вернулся из длительной командировки в Алжир. Тогда я не догадывалась, что хозяин дома и есть автор этих изумительных работ. Но с годами их количество росло, менялась тематика композиций. Они поражали своей самобытностью, и выявить их автора уже не составляло труда. Многие из тех статуэток сохранились и сегодня. Поразительно, их энергия не иссякает: глядя на работы Виталия, не устаешь, не свыкаешься с ними, а напротив, находишь в его простых мотивах детали, которых раньше не замечала. И вот недавно в конце дня в сумеречном полусвете балкона, который Виталий превратил в свою мини-мастерскую, я застала его, еще не остывшего после дневной работы, исподлобья бросающего взгляд на неоконченную фигурку. Она излучала теплый свет, была цельной и свежей, как лесной воздух, и звала задуматься над тем, каким пластичным может оказаться обычный кусок дерева, если ему придать современную форму. Но своего создателя она чем-то не устраивала.

- Я хочу, чтобы моя горянка заговорила, - с улыбкой говорит он. - А она молчит. Видимо, я еще не вдохнул в нее душу...

Обаятельный, с хорошо развитым чувством юмора, общительный и умный собеседник, Виталий редко раскрывается до конца. Всегда в нем остается что-то потаенное, некое жизненное вещество, которое он расходует по собственному усмотрению.

Мне трудно сказать вполне определенно о тех толчках, которые были началом его замыслов. Это все остается делом его сложной внутренней работы. Виталий всегда невероятно работоспособен, умен и, я бы сказала, сверх всякой нормы накален той нервной энергией, которая и дает возможность излить себя в творчестве, хотя об этой стороне деятельности он никогда не говорит всерьез.

- ТРУДНЕЕ ВСЕГО ОТЫСКИВАТЬ ТЕМУ, - ОТМЕЧАЕТ ОН. - Непрост, конечно, сам процесс работы над материалом. Порой трудно сказать, когда именно и отчего возникает тот или иной замысел. Мне материал чужд до тех пор, пока не появится скрытый подтекст, неожиданная мысль. Самые прекрасные минуты в работе - это оживление равнодушных вещей. Я оживляю их, они - меня. Вероятно, с этого момента появляется то, что называется замыслом.

Оганесян не претендует на исключительность: он по-настоящему порядочен, добр, как может быть добр человек, щедро одаренный и душевный. Нравственное отношение к предмету - вот что главное для Виталия. Не осознав этого, трудно войти в мир его образов: есть опасность остаться холодным созерцателем, который смотрит, но не видит, судит, но не чувствует. Гармония - это созвучие. И Оганесян всю жизнь ищет гармонию, объединяя в пластических образах природу в целом. Вот почему его тема односложна: это фигура мужчины или женщины - начало всех начал. Причем мастер уверен, что можно выразить радость или страдание и в неподвижных чертах, не искажая лица внешними проявлениями чувств.

Постигать тайны ремесла Виталию приходилось самостоятельно - колоссальным усилием воли, таланта, трудолюбия. Без этого каждодневного труда жизнь, по его мнению, лишается смысла. Возможно, в этом увлечении сказалась его юношеская страсть к авиамоделированию. Еще в школьные годы он принимал участие во многих соревнованиях в этой области и удостоился звания лауреата и мастера спорта. Отсюда и выбор профессии - инженера-механика, и дальнейшее увлечение - резьба по дереву. Есть в разных работах В.Оганесяна особенность, которая объединяет все созданное им за все эти годы - это любовь к тому, что он делает. С удивительной силой страсти, любви, таланта он оживляет дерево, используя и опыт народного искусства, и античную экспрессию, и свое собственное видение предмета. Последнее особенно важно, потому что эту простоту он находит в самом себе, в своем восприятии любого жизненного явления.

Страсть отыскивать все первозданное заставляет Оганесяна искать дерево самому. В одних случаях это грушевое дерево, в других - бук или орех, в Алжире - эвкалипт, имеющий яркий темноватый оттенок, который после обработки окисляется, приобретая красноватый тон.

ВОТ ОДНА ИЗ РАННИХ РАБОТ - АФРИКАНСКАЯ МАТРЕШКА. Она классична, как изображения на древневосточных вазах. В ней есть благородство, буколическое спокойствие и в то же время она непритязательна и свободна.

И снова - женская фигура, воспроизведенная с такой одухотворенностью и чистотой, что диву даешься. Одна из лучших работ - образ Будды в женском обличьи из орехового дерева. Великолепно подчеркнуты складки одежды, которые словно переливаются волнами и от которых трудно оторвать глаза. Рождается ощущение личного присутствия при поисках мастера, будто сама видишь, как из маленького куска дерева проступают формы, возникают мягкие очертания статуэтки. Оттенки, цвета, световой ритм образуют не только линию, объем - они пластически выявляют содержание, внутреннюю сущность образа. И примечательно, что истоки этого мастерства - в неиссякаемом и щедром народном творчестве...

В последние несколько лет В.Оганесян меньше работает - сказывается отсутствие стимула, необходимой ауры, позволяющей искать новый материал. Но длится это недолго. В его мастерской - новые фигуры с восточным уклоном и два изумительных ларца, созданных с особой любовью, которые он приготовил для своих дочерей - Анны и Нуне.

Уходя от мастера, я совсем другими глазами смотрю на неодухотворенное для меня и столь послушное в его руках дерево. И вспомнились строки Баратынского: "Глубокий взор вперив в камень, художник нимфу в нем прозрел, и пробежал по жилам пламень, и к ней он сердцем полетел. Но, бесконечно вожделенный, уже он властвует собой: неторопливо, постепенно резец с богини сокровенной кору снимает за корой".