АНТИДОЛГОВАЯ МАШИНА

На днях на официальном сайте Минюста РА появилось сообщение о представлении госорганам, местным и международным экспертам проекта концепции нового кодекса о банкротстве в контексте реформ в этой сфере, на котором присутствовали замминистра юстиции Армении Арменуи Арутюнян и главный советник спонсирующего эти реформы Азиатского банка развития Николас Моллер. Сегодня «ГА» продолжает начатую на днях тему законодательного формирования оптимального и эффективного рынка несостоятельности в Армении…

НЕОБХОДИМО РАЗОБРАТЬСЯ, ЧЬИМ ИНТЕРЕСАМ – ДОЛЖНИКОВ ИЛИ КРЕДИТОРОВ – отдает предпочтение отечественное законодательство. К примеру, во Франции и США действует «продолжниковская» система банкротства, позволяющая должнику освободиться от долгов и получить возможность fresh start – нового старта. Американские суды зачастую не беспокоят интересы кредиторов, поэтому последние там охотно идут на подписание мирового соглашения с должником, по которому они получают, к примеру, всего 15-20 центов на 1 доллар долга. Соответственно в США подавляющее большинство дел о банкротстве возбуждается судами по заявлениям самих должников. В Европе же (кроме Франции), напротив, с древних времен действует «прокредиторская» система банкротства, приоритетной целью которой является наиболее полное удовлетворение требований кредиторов, когда зачастую уже интересы должника не принимаются во внимание. Главное в этой системе заключается в жестком контроле за сохранностью активов должника и их оперативной ликвидации.

 Армянское законодательство, хотя и носит смешанный характер, однако ближе все-таки к европейской, «прокредиторской», модели. С другой стороны, процедура банкротства у нас выгодна и для должника – хотя бы тем, что с момента ее начала вводится мораторий на постоянно набегавшие до того проценты, штрафы и пени.

 Более четкой регламентации требует и вопрос вознаграждения управляющего по делам о банкротстве. Согласно закону, оно устанавливается судебным актом в размере 10% от объема удовлетворения требований кредиторов до 25 млн драмов, а в случае превышения последней цифры рассчитывается по более сложной формуле. Однако зачастую зарплата бывает не адекватна затраченным усилиям, поэтому есть необходимость зафиксировать в законе достойный минимальный уровень оплаты управляющих.

И еще один важный момент. Большинство управляющих в силу своей квалификации проводят процедуру банкротства в направлении ликвидации хозсубъекта, ведь это проще, чем осуществить санацию и оздоровить предприятие, очистив его от долгов и выведя на уровень рентабельности – словом, вернуть его на рынок. Правда, некоторые эксперты не склонны фетишизировать ситуацию. По их мнению, статистика и во многих развитых странах свидетельствует, что в результате реализации процедуры банкротства процент «возвращенных к жизни» предприятий заметно уступает просто ликвидированным. И пугаться этого не стоит, ведь санация – это либо выделение здоровых подразделений предприятия-банкрота, либо полная его продажа другому собственнику. Но и при ликвидации хозсубъекта происходит продажа его имущества, так что основные средства должника никуда не испаряются, оставаясь в рыночном обороте, но функционируя под эгидой уже другого юрлица. Таким образом, логика заключается в том, что не может быть принципиальной разницы между реабилитационными и ликвидационными процедурами в процессе банкротства.

 Кстати, в случае финансового оздоровления должника размер вознаграждения управляющего устанавливается в размере 5-10% от удовлетворения требований кредиторов в процессе осуществления программы финансового оздоровления, а в случае успешного окончания этой программы управляющему выплачиваются такие же премиальные.

 И НАКОНЕЦ, ЕЩЕ ОДИН АСПЕКТ НАЗРЕВШИХ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ О БАНКРОТСТВЕ ИЗМЕНЕНИЙ. Дело в том, что в действующем законодательстве слабо дифференцированы предприятия-должники, и для всех скопом предусмотрена одна и та же процедура. Единственная дифференциация состоит в особом выделении Центрального банка, комбанков, других кредитных организаций, инвестиционных и страховых компаний, которые не могут быть обанкрочены, поскольку это несет за собой неизмеримо более разрушительные эффекты в виде уязвленных, подобно карточному домику, всех их клиентов.

 Но, на наш взгляд, принципиально неверен подход, когда при применении процедуры банкротства закон не делает никаких различий, к примеру, между крупным, зачастую градообразующим предприятием и небольшой посреднической организацией, не обладающей собственным имуществом, или между торговым предприятием и крестьянским (фермерским) хозяйством. Между тем, ясно, что социальные последствия в каждом таком случае совершенно разные, а у нас в массе общего «мусороуборочного конвейера» можно «подвести под монастырь» любое приграничное (и не только) градообразующее предприятие. Не делается у нас никаких различий и в отношении к важным стратегическим объектам. С этой точки зрения закон одинаково «ровно дышит» в отношении как крупного предприятия, подобного «Наириту», так и средней руки рыбного магазинчика.

 Таким образом, желательно откорректировать закон в том духе, чтобы ряд предприятий (с приложением списка) вообще вывести с потенциального рынка несостоятельности, запретить по отношению к ним применение процедуры банкротства. Необходимо учитывать особенности при применении процедуры банкротства в зависимости от организационно-правовой формы хозяйствующих субъектов. К тому же есть юрлица, на балансе которых практически нет имущества, но при их банкротстве управляющие вынуждены осуществлять ту же сложную и длительную (от года до двух) процедуру, что и по отношению к крупным предприятиям. Для подобных случаев должен быть предусмотрен упрощенный и ускоренный механизм банкротства.

 Кроме того, законом предусмотрено еще банкротство отдельных граждан, причем заявление о признании физического лица банкротом может подать в суд само данное физлицо (или его представитель) либо кредитор. Однако, чтобы недобросовестные граждане чрезмерно не увлекались этой возможностью, физлицо не может снова подавать заявление о добровольном банкротстве в течение пяти лет после вступления в законную силу решения о завершении дела о банкротстве его освобождением от исполнения обязательств.

 В заключение можем сказать, что в банкротстве как определенной процедуре ничего катастрофического нет, так что в стране без особых эмоций должен действовать хорошо отлаженный «мусороуборочный конвейер» - антидолговая машина, очищающая рынок от несостоятельных, недееспособных субъектов. Относиться к этому надо как к неизбежности, но при этом – находиться в полной боевой готовности.