ОДНА ИЗ ЧЕТЫРЕХ

Лет десять назад почти все джаз-фанаты в Ереване знали и говорили об этой семье. О сестрах-певицах писали и российские музыкальные издания. Шутка ли – три сестрички отлично поют настоящий джаз. Их тогда приглашали на разного рода концерты, презентации, потом семья исчезла из поля зрения, о ней стали забывать. Речь о семье Егиазарян, а точнее, об одной из сестер, Лусине, которая в конце прошлого года вновь появилась на армянском джазовом горизонте.

СЕМЬЯ ЭТА ЖИЛА В АРМАВИРЕ. ПАПА, МАМА И ЧЕТЫРЕ ДЕВОЧКИ – Сона, Татевик, Лусине и Мария. Первые три отлично пели. Мария была еще очень маленькой для сцены, но тоже явно проявляла тягу к музыке.

Сестры начинали петь по одиночке. На счету у каждой из них было участие в различных детских и юношеских телевизионных конкурсах. А еще занятия, работа и выступления в известных далеко за пределами Армении вокальных коллективах Надежды Саркисян и Ашота Бзнуни. Потом родилось их трио. И они даже умудрились выступить на "взрослом" джазовом фестивале "Ереван-98", где делили сцену с New York Voices и чернокожей вокалисткой из Нью-Орлеана Трейси Чэпмен. Были частыми гостьями и в ереванских клубах.

Родились и росли они в семье известного художника и резчика по дереву Мэлса Егиазаряна. Папа по счастливой случайности оказался большим любителем джаза. Так что девочки росли и играли под звуки трубы Луи Армстронга и голоса Эллы Фитцджеральд. И, как вспоминали родители, вторую дочь, Татевик, отец назвал в честь популярной в те годы "Эллы из Еревана" певицы Татевик Оганесян. А Сона еще и прекрасно рисовала и получала награды на конкурсах. И казалось, так и будет продолжаться по нарастающей.

Но семья решила перебраться в Штаты. И продолжение этой музыкально-творческой истории стало еще радужнее. США, Нью-Йорк – центр мирового джаза. Татевик поступает в университет на отделение джазового вокала, вслед за ней - Лусине... Мария учится играть на скрипке, Сона выходит замуж, рисует, вместе с сестрами продолжает петь. Педагогом Татевик становится одна из лучших на сегодняшний день певиц, Розанна Витро. Но по окончании университета Татевик решает, что петь она не будет, и посвящает себя сочинительству музыки к кинофильмам, мультам и рекламным роликам. Сона вообще порывает практически с музыкой и целиком отдается изобразительному искусству – работает сама и учит детей рисованию. Мария откладывает в сторону скрипку и занимается бизнесом. Ну а Лусине, проучившись примерно половину срока в университете, прервала занятия. Ей показалось, что это не для нее – ее вряд ли научат в университете тому, что ей нужно будет действительно в жизни. Она преподает музыку, поет в клубах Нью-Йорка и пока довольна жизнью.

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ПРОШЛОГО ГОДА ОНА ПРИЕХАЛА НА РОДИНУ повидаться с родственниками и друзьями. Петь здесь и не думала. Но Нарек Арутюнян - основатель и президент ереванского Центра искусств "Нарекаци", с которым она дружит, в ходе ее пребывания в Ереване и Шуши, где она участвовала в проекте центра, несколько раз обращался к ней с предложением организовать ее концерт. Она отказывалась, и казалось, что она так и уедет.

Но однажды, гуляя по Еревану в ожидании назначенной встречи, она забрела в клуб "Улиханян", очень популярный среди любителей джаза и, главное, среди джазовых музыкантов. Там в это время играл коллектив, составленный из участников Государственного джаз-оркестра Армении. Кто-то из посетителей клуба узнал ее, шепнул об этом музыкантам, и Давид Мелконян, молодой, но уже титулованный саксофонист, пригласил ее на сцену. Она пела с ними и думала, что на этом все закончится. Но не тут-то было! Давид рассказал о ней худруку Госджаза Армену Уснунцу, и через пару дней он позвонил Лусине и пригласил на репетицию.

Оркестр готовил большую программу, и Лусине предложили выступить в ней. Тут уже она не смогла отказаться – ведь петь с большим оркестром - мечта едва ли не каждого нормального певца. Концерт прошел великолепно. Затем был еще один, в Центре "Гафесчян", и опять Лусине пела с оркестром, и опять успешно. Ну и, наконец, на прощание Лусине спела-таки с малым составом на небольшой, но уютной сцене Центра "Нарекаци". Вот там-то после концерта удалось поговорить с певицей.

- Ты регулярно поешь в нью-йоркском клубе. Об этом мечтают очень многие. Как тебе удалось попасть туда?

- Случайно. Почти так же, как и сюда. Как-то раз я зашла в один из нью-йоркских клубов, там играл инструментальный ансамбль. И, когда они заиграли одну из композиций, которая в оригинале является песенным номером, я начала слегка подпевать. И тут барабанщик группы буквально бросил со сцены в меня микрофон и сказал: "Если можешь петь, иди спой с нами, нечего бурчать себе под нос. А мы посмотрим, на что ты способна". Я рискнула. Вышла и спела. Им понравилось, понравилось и арт-директору клуба. Так я получила свой ангажемент.

- И никто не требовал от тебя никаких бумаг, диплома, свидетельства об образовании?

- Нет. В джазовой среде Нью-Йорка нет таких правил. Там совсем другой принцип: можешь играть или петь – выходи, играй и пой! Правда, есть и особенность в отличие от ереванской сцены. Очень распространен принцип "дедовщины". В первый, второй раз опытные музыканты пропускают новичка через все мыслимые "медные трубы", чтобы посмотреть, как он будет выкручиваться из создавшейся ситуации и как поведет себя в трудной ситуации. И если результат такого, жестокого эксперимента оказывается положительным, молодого музыканта принимают в свой круг. Ну а если нет – то уж извини. Это я знаю по собственному опыту и по многочисленным рассказам других молодых музыкантов.

- А что играют и слушают сейчас в Нью-Йорке?

- Все что душе угодно. Клубы делятся по интересам – для поклонников традиционного джаза - одни, для авангардистов - другие, и все они мирно сосуществуют, никто никому не делает замечаний и ничего не указывает. А если попытаться составить какую-то общую картину, то я бы сказала, что от чистого традиционного джаза и европейских музыкантов с их изысками вглубь там уже успели устать. Сейчас хотят что-то оригинальное, ранее не звучавшее. Это часто приходит через музыкантов из "неджазовых", преимущественно восточных стран – сейчас большой популярностью в клубах пользуются музыканты из Индии, арабских стран. Мне кажется, наш армянский джаз там был бы востребован. Надо просто предложить.

- А как думаешь, музыканты, с которыми ты выступала здесь, смогли бы найти свое место на нью-йоркской сцене?

- Если говорить в общих чертах, то здешним ребятам пришлось бы очень трудно. Там другой подход, другие взгляды. Нашим может не хватить опыта, кругозор у наших ребят уже, чем там. Это естественно – не хватает практики и общения. Но, если говорить конкретно о тех, с кем я тут играла, скажу, что Госджаз Армении звучит просто великолепно. Коллектив Давида Мелконяна и сам он - просто молодцы. Надо больше информации переварить, перепробовать и испытать на себе. Иначе они там потеряются. А если говорить о технике, то она точно на уровне.

ЛУСИНЕ ПОЧТИ НИКОГДА НЕ ПОЕТ СТАНДАРТОВ, ТЕ КОМПОЗИЦИИ, которые поют другие. Не любит она исполнять даже на новый манер заезженные, пусть и очень популярные песни. Конечно, в целом они великолепны, но нельзя же всю жизнь петь одно и то же, а кроме того, ведь есть масса других, незаслуженно забытых песен. Вот она и пытается вернуть их на сцену, сделать так, чтобы их заново полюбили и поставили на одну полку с известными и популярными. И представьте себе – ей это удается. На ереванских концертах все, кто присутствовал – от самих музыкантов до слушателей, - отмечали свежее дыхание, новизну, большой потенциал в той программе, что показывала Лусине, и говорили о какой-то особой, свободной, явно не местного розлива, манере петь, что вполне естественно: практика в Мекке джаза не может пройти безрезультатно.