ДЕЛА И ЧЕСТЬ ГОСУДАРСТВА

Сегодня исполняется тридцать лет со дня смерти Джона Киракосяна. Имя это гремело особенно в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого столетия.

А ВОТ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОПУЛЯРНОСТЬ ЕГО БЫЛА ВОВСЕ НЕ ОТ ТОГО, что он долгие годы занимал высокие партийные и, как тогда говорили, советские (исполнительные) должности - председателя Комитета радио и телевидения, заведующего отделом ЦК КПА по науке и учебным заведениям, последние десять лет - министра иностранных дел Армянской ССР. К тому же он был чемпионом Армении по волейболу, ученым - доктором исторических наук, профессором.

В друзьях Джона состояли не только коллеги по работе, но и водители, врачи, учителя, футболисты, писатели, поэты, колхозники, артисты, певцы, старики, молодежь. Когда он смертельно заболел и мы рано утром отвезли его в больницу лечкомиссии, то поразились, увидев у входа в приемное отделение огромную толпу молча стоявших людей. К полудню уже весь Ереван, все тридцать шесть районов республики говорили о болезни Джона. Все они, я думаю, были прежде всего читателями историка Киракосяна, который успел написать десятки увесистых монографий, среди которых такие капитальные труды, как "Западная Армения в годы Первой мировой войны", "Буржуазная дипломатия и Армения", "Младотурки перед судом истории" (двухтомник на армянском и один том на русском).

Увы, сегодня о Джоне Киракосяне знают далеко не все. Это, конечно, по большому счету настоящая духовная катастрофа. Тем более если учесть, что Джон особенно относился к армянской молодежи. Он ведь, кроме всего прочего, регулярно читал лекции в Ереванском государственном университете, часто выступал в районных центрах перед сельской молодежью. Темы были не только исторические, но и самые что ни на есть современные, актуальные.

И сегодня, в день памяти Джона Киракосяна, предлагаю вниманию читателя небольшую главу из моей книги "Жизнь после смерти". В этой главе раскрывается светлый образ не только великого гражданина, мужественного историка, но и настоящего учителя и наставника молодежи.

ДЖОН НЕ ПРОСТО ЛЮБИЛ ДЕТЕЙ, ОН ИХ ПО-НАСТОЯЩЕМУ УВАЖАЛ. Отец хотел, чтобы дети по тогдашнему велению "моды времени" пошли бы, скажем, в медицинский, юридический. Но дети, воспитанные Джоном, не могли изменить самому духу Джона. Сын Арман решил стать историком, дочь Нуне - биологом. Часто Джон, говоря о выборе детьми специальностей, переходил на тему о молодежи вообще, о ее профориентации. Чьи дети в основном норовят стать врачами, юристами, торговыми работниками? - задавался вопросом Джон и сам же отвечал: в своем большинстве это дети так называемых ответственных работников. Джон всегда так и говорил: "Так называемые ответственные работники", - объясняя: "Потому что на земле все работы ответственные, а это значит, все работники ответственные: и хлебопек, и министр".

В Егвардском клубе он встретился с молодежью. Я присутствовал на той встрече. Примерно час Джон говорил о международном положении, а потом отвечал на вопросы. Высокий и очень худой парень сильно волновался, говорил путано, но зал относился к парню с явным уважением. За парня волновался и Джон. Вопрос парня выглядел примерно так: "В последнее время многих нарушителей закона прозвали каким-то странным и вроде бы безобидным словом "цеховик". С термином я не согласен, а вот суть его меня очень волнует. Дело в том, что эти самые "цеховики" уже представляют собой силу и даже власть. Что вы думаете по этому поводу?"

В зале наступила мертвая тишина. Я сочувствовал Джону. Вопрос заковыристый, сложный и очень конкретный. Джон ответил не сразу. На столе перед ним лежало несколько книг с закладками. Он начал что-то искать в одной из них. Наконец нашел и начал громко читать: "Выдающийся идеолог и организатор национально-освободительной борьбы западных армян Мкртич Португалян писал, что армянская молодежь, живущая на берегах Босфора, не знает толком, где находится Армения. Если спросить, где эта Армения, то окажется, что они не имеют никакого понятия. Португалян отмечал, что молодежь знала стихотворения Виктора Гюго, речи Гладстона, а об Армении имела смутное представление".

- А ВЫ ЗНАЕТЕ, КТО БЫЛИ ЭТИ МОЛОДЫЕ ЛЮДИ? - СПРОСИЛ ДЖОН, обращаясь к залу, и тут же продолжил: - Это были, как пишет Португалян, дети денежной знати, дети амира, так называемых сарафов. Вы знаете, к чему привела такая преступная беспечность этой самой молодежи, которая понятия не имела ни об истории, ни о географии родины. В конечном итоге они потеряли и историю, и географию родины. А амиры и богачи сарафы - это те же цеховики, о которых говорил здесь молодой человек. Я тоже, как и он, не согласен с термином. Кое-кому в обход законов удается организовать частный цех по производству товаров широкого потребления. Но эти люди, мне кажется, ничуть не страшны. Они хотя бы трудятся, что-то производят. Это каким же надо обладать талантом, чтобы при социализме открыть свой бизнес. Хотя, согласен, за нарушение существующих законов должны нести наказание все, кто их нарушает. Никакая, даже самая благородная цель не может оправдать беззаконие. В конечном итоге, как показывает жизнь, и цель в таких случаях бывает неблагородной. Куда страшнее те, кто, не являясь цеховиками-производителями, но обладая номинальной властью, злоупотребляют ею, приобретают "бешеные" деньги. От таких всего можно ожидать. И об этом тоже говорит история. Такие люди в тяжелую годину продавали родину, чтобы спасти свои деньги. Но и это не так страшно, так как они уже не представляют собой конкретную опасность. Тут следует упомянуть об их детях, которые, как известно, видят и слышат все и вся. А отец может с пренебрежением говорить об ученом, пахаре, писателе, законе.

...Я привожу отрывки из выступления Джона, которое записал на пленку. Но, признаюсь, трудно передать страсть, с которой он говорил с молодежью, подчеркивая мысль, что разрушенный дом всегда можно восстановить, целину всегда можно поднять, но разрушенные души молодых, их затвердевшие сердца нельзя спасти. И вновь он ссылался на историю, которая дает великое множество примеров.

РАЗВЕ НЕ КОЩУНСТВО, ГОВОРИЛ ДЖОН, ЧТО, ДОЖДАВШИСЬ, НАКОНЕЦ, ДНЕЙ, когда есть возможность сделать все для подлинного расцвета родины, мы вдруг терпим заразу, нашедшую у нас питательную среду, которая так легко и так безнаказанно распространяется. Каждый раз мне хочется кричать, когда узнаю, что даже у инвалида берут взятку, чтобы дать ему машину "Запорожец". Государство специально выделило средства на гуманное дело, а кто-то, часто официальное лицо, вдруг оскверняет сам гуманизм. Или жалобы, я имею в виду так называемые квартирные жалобы. Капиталист, прежде чем построить дом, который он сдаст жильцам, тратит кучу собственных денег. А тут кое-кто, дождавшись, пока государство своими силами и на свои средства построит дом, получает почему-то ключи и потом безнаказанно продает эти самые квартиры. И уж верх цинизма, когда руководитель при этом похлопывает человека по плечу, мол, это он дает ему квартиру, машину, он, а не государство. Я не знал другого человека, который так ревностно относился к делам и чести государства.

...Джон умер рано утром двадцатого июня. Если бы даже сам Бог спустился на землю, он не смог бы ничего поделать. Не смог бы прибавить к этой неповторимой жизни ни единого дня. Сам человек не согласился бы. Джон так решил. Жизнь, сказал бы он, - искусство. А искусство - это прежде всего чувство меры.