ЧЕЛОВЕК, ИЗМЕНЯВШИЙ ХОД СОБЫТИЙ

Не стало Евгения Примакова. Ушел из жизни добрый, мужественный, нешумный человек, оставив неизгладимый след в судьбах многих стран и, конечно, России. Какие только правдивые эпитеты не звучали в эти траурные дни, раскрывая его образ. На мой взгляд он был человеком гордым и чувствительным к чужой боли. В этом я убедился много лет назад.

ВПЕРВЫЕ Я ВСТРЕТИЛСЯ С ЕВГЕНИЕМ МАКСИМОВИЧЕМ в конце ноября 1978 года в кабинете первого заместителя главного редактора "Литературной газеты" Виталия Сырокомского. Повод был драматическим для Армении. Продолжающаяся долгие годы гражданская война в Ливане на сей раз целенаправленно и кроваво коснулась уже и крупной армянский общины. О нашей трагедии писала не только армянская пресса, но и центральные газеты. Подобная довольно открытая и активная реакция на события, касающиеся армянской диаспоры, тогда была проявлена, пожалуй, впервые. В те дни мы слышали и видели полные сочувствия сообщения о Спюрке по государственному радио и центральному телевидению. Строки ТАСС были полны сострадания: "Болью сжимается сердце, когда узнаешь о том, что тысячи (более тридцати тысяч. - З.Б.) вынуждены были покинуть родные дома".

"Литературная газета" решила командировать меня в Ливан, чтобы я срочно подготовил репортажи из фронтового Бейрута о судьбе армянской общины. Конечно, мне пришлось бы трудно, если бы не встреча с Примаковым. В первые же дни пребывания в Бейруте я осознал своего рода творческую ценность встречи в стенах "Литгазеты": Евгений Максимович целых пять лет работал собственным корреспондентом "Правды" по Ближнему Востоку и приобрел там огромную популярность и уважение. Вскоре у меня создалось впечатление, что, пока я летел в Бейрут, Примаков успел поведать о моей миссии чуть ли не всем советским сотрудникам в Ливане.

В Бейрутском аэропорту меня встретил (кроме целого полка соотечественников) мой коллега, собственный корреспондент "Литературной газеты" по Ближнему Востоку Игорь Беляев, который, как говорится, с места в карьер бросил: "Это очень хорошо, что у Сырокомского встретились именно с Евгением Максимовичем". Через два дня нечто подобное мне скажет уже посол Советского Союза в Ливане Александр Алексеевич Солдатов. Лишь потом я узнал, что моя встреча с председателем исполкома Организации освобождения Палестины Ясиром Арафатом тоже состоялась не без помощи Примакова.

ВСКОРЕ Я ОПУБЛИКОВАЛ ПРОСТРАННЫЙ РЕПОРТАЖ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ в "Литературной газете" под названием "Ливан: раны и надежды". Выпустил книгу "Между двух огней" на русском, армянском и арабском. Увы, Главлит (государственная цензура) беспощадно прошелся ножницами по рукописи. Жертвой стал и рассказ о встрече с Примаковым и о его помощи.

Спустя годы мы встретились с Евгением Максимовичем в Москве, и я рассказал о зловещих ножницах Главлита. И он, улыбаясь, сказал довольно весело: "К тем главлитовским ножницам я тоже руку приложил". В этой веселой и ироничной фразе кроме всего прочего проявилась скромность большого человека с широкой душой.

Капитально встретились мы с Евгением Максимовичем через десять очень сложных лет. Как только их не называли: Афганские, Пятилетка пышных похорон, Горбачевские (или Перестроечные), Чернобыльские, Карабахские, Сумгаитские, Спитакские. Встретились 25 мая 1989 года в Кремлевском Дворце съездов во время перерыва Первого съезда народных депутатов СССР. Был он тогда директором Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР. Тогда же его избрали Председателем Совета Союза Верховного Совета СССР и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Он часто принимал в своем кабинете карабахскую депутацию. Был в курсе всех событий в Арцахе и, как говорится, вокруг него.

Никогда не забуду день, когда я позвонил Евгению Максимовичу из Еревана и рассказал о том, что азербайджанцы, начав с нахиджеванских границ, одну за другой громят пограничные заставы, по сути открывая туркам дорогу в Армению. Он дал понять, что в курсе событий и что туда направляется председатель Совета Национальностей Рафик Нишанов, добавив: "Еще один позор государства нашего. Уму непостижимо". Визит Нишанова в Нахиджеван ни к чему не привел.

Через месяц после разгрома советско-иранской границы начался геноцид двухсоттысячного армянского населения Баку, и Горбачев отправил в столицу Азербайджана Примакова. Он возглавил целую команду известных лиц. День и ночь в Баку проливалась кровь армян, а Горбачев своим указом ввел чрезвычайное положение в... Арцахе. Евгений Максимович скажет потом с трибуны Верховного Совета: "Кровь проливалась в Баку, а чрезвычайное положение мы объявили в четырехстах километрах от места трагедии".

НЕСКОЛЬКО РАЗ ДЕПУТАТЫ АРМЕНИИ И АРЦАХА ПЫТАЛИСЬ ДОБИТЬСЯ, чтобы обсуждению вопроса трагических событий в Баку было посвящено целое заседание сессии Верховного Совета. Это произошло лишь по настоянию самого Примакова. И 5 марта 1990 года началось заседание, на котором, опять-таки по настоянию Примакова, выступили все, кто был вместе с ним в Баку в те трагические дни. Заседание проходило при закрытых дверях. В тот день в Кремле не было ни одного журналиста. Однако нам удалось тайно записать главные выступления.

Одним из первых выступил Примаков, предварив свой обстоятельный доклад ситуационным анализом событий, на фоне которых совершалась по сути безнаказанная резня армян. Ведь Тульская дивизия во главе с генералом Александром Лебедем вошла в Баку на десятый день резни. "Мы были свидетелями, - говорил Примаков, - как при создавшейся ситуации начавшиеся дикие антиармянские погромы привели к многочисленным человеческим жертвам. В считанные дни десятки тысяч армян лишились крова, были насильно депортированы из республики..." Он озвучил и то, о чем Горбачев упорно хотел умолчать, о позоре на государственном уровне: "Армянским погромам предшествовал беспрецедентный разгром советской государственной границы с Ираном, но при этом странно, что здесь ничего не говорится".

...Последний раз разговаривал с Евгением Максимовичем Примаковым 13 января 2000 года. В тот день "Независимая газета" поместила мою статью "Неизжитая трагедия" с подзаголовком: "Десять лет назад мир узнал о жертвах армянских погромов в Баку". Меня поразило, как трогательно Евгений Максимович выразил признательность за то, что в материале я поместил не только цитаты из его выступления на той печально известной сессии Верховного Совета СССР, но и фрагменты выступлений министра обороны Дмитрия Язова, министра внутренних дел Вадима Бакатина и полковника Николая Петрушенко. Дело в том, что Примаков, этот великий гуманист (это о таких говорят, до старости сохранил сердце ребенка), в тот день, 5 марта 1990 года, упорно добивался, чтобы с трибуны Верховного Совета СССР непременно выступили в первую очередь те, кто своими глазами видел, как льется кровь армян.

...Ушел от нас человек, которому часто удавалось изменять ход событий. И творил он добро не силой, а упорством.