НАШ МАЛЫЙ ЦЕНТР

На углу улиц Кохбаци (Туманяна) и Бюзанда (Свердлова) еще сохранился дом, где я родился довольно давно и жил до 1952 года. Дом относится к семейству "черных домов". Именно эти дома из черного туфа были основными приличными строениями в старом Ереване. Они были разные. От красивых, богато украшенных затейливой резьбой по камню - здание АОКС, печальной памяти дом Африкянов, - до скромных одноэтажных домов, построенных "без особых излишеств". К таким постройкам относился и наш дом. 

 "1898. БР. М" - ТАКАЯ НАДПИСЬ БЫЛА ВЫРЕЗАНА НА КАМНЕ НАД НАШИМ ПОДЪЕЗДОМ. "Бр. М" - это братья Мнацакановы, построившие дом в далеком 1898 году. Не знаю, для каких целей предназначали дом братья, но, судя по количеству подъездов (их было три) и общему числу комнат – около двадцати, не для компактного проживания пусть даже многочисленного семейства. К тому же планировка жилого этажа в основном была коридорного типа. Братья Мнацакановы, а скорее их наследники, были, видимо, не очень дружны.

Общий двор (дом был построен в виде буквы "П" с внутренним двором) был перегорожен глинобитной демаркационной "Берлинской стеной", разделяющей владения семейных сепаратистов на "их часть" дома, с отдельным входом с ул. Свердлова, и "нашу", выходящую на ул. Туманяна. В "нашей" части после большевицкого "уплотнения" в двух комнатах жили наследницы этого семейства (одну из них – даму средних лет с неуживчивым, склочным характером ласково звали "Розочка"), соответственно у "них" также жили какие-то представительницы рода Мнацакановых.

Скорее, дом не был национализирован после установления советской власти, т.к. родители платили "хозяйкам" арендную плату, правда, чисто символическую. Мы занимали две угловые смежные комнаты, понятно, на "нашей стороне", окнами как на Туманяна, так и на Свердлова. Обстановка в "квартире" была спартанская, но имелся необходимый набор предметов быта жилища "трудовой интеллигенции" – металлические никелированные кровати с пружинными матрасами, комнатный "автономный" умывальник, как в "Мойдодыре", пианино, огромный фикус в кадке, встроенный угловой буфет из "мореной фанеры".

Наш одноэтажный дом на самом деле был "полутораэтажным". В цоколе здания, чуть ниже уровня земли, по всему периметру дома располагались подвалы. На бельэтаже – жилые помещения и большая, опоясывающая весь двор веранда, также перегороженная на "их" и "нашу" части. Один из подвалов в "ихней" части занимал профессор Легкер - музыкант, живший на "ихней" стороне. Кроме музыки Легкер увлекался техникой, был известным в городе радиолюбителем. В подвале Легкера хранились всякие интересные вещи: части мотоциклов, радиодетали, другие "железки", а главное, его мотоцикл "Л-300 Красный Октябрь". Работы по техническому обслуживанию мотоцикла проводились здесь же, перед подвалом. Во всех этих работах я принимал посильное участие, конечно, характера "принеси, подержи". В качестве поощрения Легкер иногда катал меня на мотоцикле по городу.

Достопримечательностью другого подвала, уже на "нашей" стороне, был высохший глубокий колодец. Бытовых удобств в доме не было никаких! Не было водопровода, отсутствовала канализация, соответственно мы представляли чисто теоретически такие понятия, как туалет или ванная комната. О туалете я уже вскользь упомянул, воду же мы брали из колонки на улице. Проблема "личной гигиены" решалась либо в домашних условиях в чулане с помощью корыта, ведра согретой кипятильником воды и кружки-лейки, либо посещением городской бани N1, которая находилась не очень далеко от дома.

 ОСЕНЬЮ ДОМ НАЧИНАЛ ГОТОВИТЬСЯ К ЗИМЕ. ВО ДВОР привозили дрова – двухметровые поленья и уголь - антрацит. Вслед появлялась бригада "пильщиков" с двуручной пилой и топорами. Наша норма – полтонны антрацита и три кубометра дров. Все это хранилось в сарае. На зиму заготавливались также картошка (два мешка), лук и полмешка грецких орехов. Кроме дров и антрацита, обеспечивающих отопление зимой, повседневно требовался керосин для керосинки или примуса. Керосинка была универсальным нагревательным прибором. На ней готовился обед, грелась вода. Ее подставляли под "буржуйку"- форму для выпечки, похожую на большую перевернутую черную "летающую тарелку" на длинных тонких ножках, под которые задвигалась керосинка.

Керосином снабжал продавец с бочкой на колесах и живым двигателем в одну лошадиную силу. Свое прибытие на нашу улицу он извещал колокольным звоном. Но уличная торговля на этом не кончалась. Мацун, мацун, вочхари мацун! – этот призыв означал появление курда с осликом, груженным хурджином с двумя глиняными "амфорами" с вкуснейшим бараньим мацуном. Хин шор, кошик арнем! (куплю старую одежду, обувь) – это старьевщик, который обычно расплачивался грецкими орехами. Данак, мкрат срем! (поточу ножи, ножницы) – это предлагает свои услуги точильщик с переносным деревянным точильным станком, похожим на ножную швейную машинку "Зингер".

Наша улица к тому же была одним из отрезков "Великого бараньего пути", по которому курды перегоняли через город отары овец на летние пастбища в горы. Спустимся с нашего "бельэтажа" по ступенькам к подъезду и дальше на мощенный большими плитами туфа тротуар. На противоположной стороне улицы протекает в открытой канаве оросительная вода, истоки которой где-то далеко за оперой. Канава в нашем районе была вполне "судоходной" для сплава бумажных корабликов. Позднее уровень моего кораблестроения уже позволял строить "современные" суда с резиновыми двигателями, которые могли не только плыть вниз по течению, но и какое- то расстояние, пока хватало "резинового горючего", перемещаться против него.

До площади Ленина (которая считалась в те годы центром города) от нашего дома можно было добраться двумя путями: завернуть за угол на ул. Свердлова и выйти прямо на площадь либо немного пройти до противоположного угла и по ул. Спандаряна, мимо консерватории выйти к универмагу. Второй маршрут был интереснее, т.к. можно было посмотреть, что нового на витринах универмага, затем зайти в книжный магазин на противоположном углу - теперь там располагается какая-то "Плаза". Одноэтажное здание надстроено и, как ни удивительно, выглядит вполне гармонично, в отличие от безобразных, носящих характер эпидемии надстроек других домов по всему городу. Правда, выбор книг в магазине был небольшой, не считая, конечно, не очень интересной для мальчика партийной литературы.

 НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ УЛИЦ АРАМИ (СПАНДАРЯНА) И АБОВЯНА НАХОДИЛИСЬ главные магазины города - универмаг и гастроном N1. Потом универмаг превратился в Особторг, где стали продавать (очень дорого) невиданные заморские вещи. Мотоцикл "Харлей Дэвидсон", например. Он был даже не пределом мечтаний, а чем-то запредельным! В гастрономе (также входящем в Особторг) продавались почти забытые, но вполне достойные внимания продукты. В рыбном отделе в эмалированных подносах, похожих на медицинские кюветки, были выставлены икра зернистая, икра паюсная, икра красная, всякая красная рыба. Зернистая икра стоила 170 рублей, паюсная – 140 (наверно, за 100 граммов).

Цену деньгам я тогда еще не знал, поэтому затрудняюсь определить, дорого это или не очень. Впрочем, могу для сравнения привести цену килограмма фруктового мороженого – полужидкой субстанции из кисло-сладких кристалликов коричневого цвета. Стоило это лакомство те же 140 рублей. Продавалось, правда, и вполне приличное мороженое - пломбир. Металлическая емкость с мороженым, помещенная в ящик со льдом на колесах. Продавец с приспособлением, похожим на большую печать, получив деньги (не помню сколько), вкладывал в круглую или квадратную форму листочек вафли и набивал форму мороженым. Затем накладывалась вторая вафля, и сэндвич из мороженого, покрытого сверху и снизу вафлями, выдавался нетерпеливо ожидающему лакомке. На вафлях были отформованы детские имена "Ваня, Оля, Маша, Миша…". "Сэндвич" надо последовательно облизывать с открытых боков.

Уже после окончания войны в Особторге появился легкий мотоцикл "К-125", моя мечта! Если бы каждый проходящий мимо мотоцикла дал мне только один рубль, очень скоро я стал бы счастливым обладателем мотоцикла! Потом оказалось, что такие же планы строила одна девочка относительно выставленной на витрине красивой большой куклы. Эта девочка впоследствии стала моей женой.

Маршрут по улице Спандаряна был привлекателен еще и потому, что путь на площадь по ул. Абовяна пролегал мимо ряда небольших магазинов - кондитерской, парфюмерии "ТеЖе", минеральных вод и самого интересного для меня магазина "Динамо". Что только там не продавали! Мелкокалиберное ружье ТОЗ (даже не мечтал), миниатюрный пленочный пластмассовый фотоаппарат "Малютка". Я понимал, что это дрянной аппарат, со стекляшкой вместо объектива, но он был пленочный, не чета моему "Фотокору-ГОМЗ" со штативом, снимающему на стеклянные пластинки 9х12см! В конце концов мне этот аппарат купили.

На площадь можно было попасть и по ул. Амиряна, мимо красивого здания с куполом, в котором какое-то время располагалась моя школа и кинотеатр "Наири", на выходе к площади. Уже на площади, на месте, где сейчас гостиница "Марриотт - Армения", был расположен гастроном – "бакале". Каждый уголок нашего района имел свою достопримечательность. В бакалее, например, работала известная в районе женщина с густой копной черных волос и "мушкой" на щеке с непонятным тогда для нас прозвищем б. Марго. Универмаг и прилегающий отрезок улицы Абовяна был известен знаменитым Кара-Балой (честно признаюсь, его я не помню) и другим мужчиной, "гиж Арамом" (сумасшедшим Арамом), который голый по пояс летом и зимой, в дождь и снег неторопливо куда-то шагал.

Район же универмага "курировал" участковый милиционер Андрей – гроза всей районной шпаны и блюститель порядка в универмаге, особенно когда в продаже появлялся очередной дефицит. Понятно, что тут же возникала неорганизованная очередь. "Что за народ! За двадцать пять лет советской власти вы так и не научились стоять в очереди", - сердито выговаривал Андрей, возвращая в очередь нетерпеливых покупателей, стремящихся прорваться к прилавку первыми. Последствий эти крамольные высказывания не имели. Андрея хоть и побаивались, но любили.

ЕСЛИ ИДТИ ОТ ПЛОЩАДИ ПО НАПРАВЛЕНИЮ К ГОСТИНИЦЕ "СЕВАН", то за центральной аптекой (аптекой N1) была узкая улочка. Она примечательна тем, что в начале ее располагалось летнее кафе-мороженое, а в глубине - знаменитая баня N1. Хотя от нашего дома к бане ближе было пройти по Туманяна, мимо прелестной по архитектуре и пропорциям маленькой церкви в тенистом дворике, мощенном туфовыми плитами на углу ул.Амиряна. В церкви размещался кукольный театр. Позднее церковь взорвали и на ее месте воздвигли безликое здание школы им. Чаренца с памятником репрессированному, погибшему в застенках НКВД поэту. Торжественное открытие школы с памятником было омрачено "возмутительной выходкой неизвестных хулиганов". Когда с памятника спало покрывало, участники торжества на постаменте увидели надпись "гна меры, ари сирем!" (пойди умри, приди полюблю).

Черное двухэтажное здание бани. На втором этаже "общая", на первом – "номера". Небольшой зал, где ждут приглашения в освободившийся номер люди со свертками, сетками, некоторые с портфелями, в которых стандартный набор – свежее белье, полотенце, мочалка и мыло. У наиболее обстоятельных также свои "налики" - шлепанцы на толстой деревянной подошве вроде гета - обуви японских гейш. За залом ожидания небольшой коридорчик с грифельной доской и панелью, на которой находились кнопки электрических звонков. Это было рабочее место "банного менеджера" - сердитой женщины в белом халате, которая регулировала очередь в номера и по истечении времени, отведенного на купание, нажимала кнопку звонка, проведенного в данный номер. Чаще всего на звонок в номере внимания не обращали. Тогда применялся более действенный способ. "Менеджер" колотила в дверь номера и сердито кричала "давай заканчивай, время вышло!". Двери номеров (их было больше десятка) выходили в длинный коридор, примыкающий к рабочему месту банщицы, за исключением люкса номер 1 и поменьше - люкса номер 2, которые располагались в другом коридорчике. Стены люксов были облицованы мрамором, из мрамора были также ванна и скамьи. В предбаннике, кроме всего прочего, мягкий диван. Специально в люкс билеты не продавались. Направлять жаждущих выкупаться в этих номерах было обязанностью банной женщины в белом халате. По каким-то известным ей признакам она определяла, кто достоин вымыться в мраморной роскоши. Обычные же номера оставляли грустное впечатление. Предбанник с вешалкой, деревянным ларем и тусклым зеркалом, несколько мокрых "наликов". За дверью - помещение с душем. Налики предназначались для исключения "контакта" с мокрым и не очень чистым полом.

В конце 40-х годов в "ихнем" крыле нашего дома произошло пополнение. У Легкера стал жить его племянник, который по распределению после окончания физфака был направлен на работу в Институт физики. Сам Легкер вскоре переехал во Львов. Так нашим соседом по смежной стенке комнаты, выходящей окнами на ул. Свердлова, стал Сережа Кайтмазов. Это был увлеченный физикой, экспансивный, немного рассеянный молодой человек, который стал "последней каплей", окончательно определившей мой выбор профессии. Хотя между нами была разница в возрасте, вскоре мы стали "единомышленниками" в создании самодельных технических "конструкций". Естественно, в этой "фирме" я был больше "при этом".

РАССКАЖУ О НЕКОТОРЫХ РЕАЛИЗОВАННЫХ СЕРГЕЕМ ПРОЕКТАХ. Первое, чем занялся Сережа, был, конечно, традиционный мотоцикл. Из подвала Легкера были извлечены остатки мотоцикла "Вандерер" времен Первой мировой войны, похожего больше на велосипед с мотором. Откуда он оказался в подвале, я так и не выяснил. К нашей радости, основные, жизненно важные узлы мотоцикла сохранились на месте, за исключением деталей тормозов. "Вандерер" был разобран, очищен от ржавчины, смазан, собран и отрегулирован. Настало время натурных испытаний. Мотор, на удивление, затарахтел сразу. "Водитель-испытатель" Сергей решил прокатиться по двору на малой скорости, тормозя в случае необходимости ногами в землю. Дворовый "мотодром" представлял собой дорожку метров в пятьдесят. На одном конце дорожки находился готовый к испытаниям водитель на мотоцикле. "Трасса" на другом конце двора упиралась в деревянную будочку общественного дворового туалета, рядом с которым была прикрытая чем-то его "канализация". Не буду рассказывать о последствиях испытательного пробега. Ноги в качестве тормозов оказались не самым удачным техническим решением.

Другие проекты Сергея завершались не так драматично. Как я уже писал, Сережа работал в Институте физики. Институт располагался в нескольких финских домиках рядом с детской железной дорогой (теперь на этом месте правительственная резиденция). Здание на ул. Баграмяна было построено уже потом. Любопытно, что здание Института физики после переезда основной части института на новую площадку в Черемушках последовательно переходило от Республиканского комитета комсомола к Посольству США после образования независимой республики. Посольство же продало здание… Евангелической церкви! К этому времени в Ереване расплодилось множество всяких церквей и сект. Мы стали "толерантными" и начали активно приобщаться к демократическим ценностям по-американски. Правда, пока еще не успели легализовать однополые браки.

Так как добираться до работы своим ходом было проблематично, институт организовал доставку сотрудников, живущих в центре, на машине, которая утром собирала сотрудников по городу и доставляла их "на Зангу". Каждое утро я просыпался от требовательных гудков под нашими окнами, призывающих Сережу поторопиться. Однажды Сергей умудрился в спешке натянуть на себя только пальто, не успевая надеть брюки, которые он захватил с собой, чтобы в спокойной обстановке завершить свой туалет в лаборатории. То, что он "не совсем" одет, было забыто, и по приезде, уже в лаборатории, Сергей не спеша разделся и повесил пальто на вешалку. Остальное предлагаю домыслить, учитывая, что вместе с Сергеем в лаборатории находилась Земфира - молодая хорошенькая физичка с толстой косой. Через много, много лет мы с Земфирой Абрамовной часто с юмором вспоминали о Сергее в трусах на рабочем месте.

БУДИЛЬНИК СЕРЕЖУ НЕ СПАСАЛ. ПОСТЫДНЫЙ СЛУЧАЙ С ЗАБЫТЫМИ ШТАНАМИ требовал новых, радикальных средств пробуждения. Было очевидно, что тривиальный будильник эти задачи не решает. В полусне звонок можно было отключить или же кончался завод и сладкий утренний сон продолжался до автомобильных гудков с улицы. Решение было найдено в виде не очень хитрой системы электрических контактов, связанных со стрелками будильника. В заданное время контакты замыкались, включая в конечном итоге электромотор. Мотор, связанный системой тяг с кроватью, наклонял ее на некоторый угол, вынуждая соню, рисковавшего свалиться, покинуть постель. Не знаю, насколько эффективно действовала эта система пробуждения (Сергей не афишировал свое изобретение), но гудки за окном стали редкостью.

Зато в испытаниях другой системы, предназначенной облегчить бытовые проблемы еще холостого парня, я принимал непосредственное участие. Стиральных машин тогда в стране еще не было, но стирать, хоть изредка, было необходимо. Нужно было решить актуальную задачу – создать стиральную машину. Не буду подробно описывать устройство построенного агрегата. Он принципиально не отличался от привычных нам стиральных машин. Основной элемент агрегата – стиральный барабан был изготовлен из бака для кипячения белья (были такие глубокие кастрюли, в которых хозяйки кипятили белье). Сквозь бак проходил квадратный вал, вращающий барабан. Этот вал и сыграл роковую роль при первой же экспериментальной стирке. В машину была загружена партия белья, в том числе недавно купленная модная рубашка "джерси" с длинными рукавами. После окончания стирки, извлекая вымытое белье из барабана, мы с огорчением обнаружили, что рубашка выстирана по частям - собственно рубашка без одного рукава и отдельно рукав, намотанный на вал. Это не единственные проекты, реализованные Сергеем при моем посильном участии. Мы построили и "исследовали" макет магнитофона, использующего вместо ленты тонкую стальную проволоку, выполнили ряд других, удачных и неудачных проектов. В общем, благодаря Сергею я прошел хорошую школу технического творчества.