"СУМГАИТ: ЗЛО ПОРОЖДАЕТ ЗЛО

Это было двадцать пять лет назад. В СССР после смерти Сталина произошло, возможно, самое невероятное. В стране, где о геноциде, погромах, массовой резне знали лишь из уроков истории или понаслышке, вдруг стало известно, что прямо под носом у столицы Азербайджана, в небольшом городе Сумгаите, озверевшие дикари врывались в армянские дома (имея на руках не только адреса, но и заранее заточенные арматурные прутья) и безнаказанно сжигали, убивали, насиловали… Происходило это 26 февраля вечером, круглые сутки 27 и 28 и всю ночь, весь световой день 29 февраля 1988 года. И все это – под прикрытием милиции на глазах у всех жителей города.

Для Советского Союза было действительно неожиданно. Академик Сахаров признается потом: "Узнав об этом, мы ахнули!". Андрей Дмитриевич, пожалуй, первым оценил всю опасность ситуации, первым осудил злодеяние, констатировав, что если Кремль не даст "сумгаиту" не только юридической, но и политической оценки, то невозможно будет предупредить всеобщую беду, которая неизбежно приведет к распаду СССР.

Увы, слова Андрея Дмитриевича оказались пророческими. Ведь именно "сумгаит" спустя два года привел к трагедии еще более чудовищной, на сей раз уже в Баку, а впоследствии – к жестокой полномасштабной войне между Азербайджаном и Карабахом.

Открытые призывы к армянским погромам в Сумгаите начались вечером в пятницу, 26 февраля 1988 года. Лишь потом мы узнаем, что все кровавые акции в Азербайджане против армян планировались исключительно на самый конец недели. Чтобы мы не могли дозвониться до руководителей страны, которые, как правило, уже в пятницу вечером отправлялись на дачи. Впоследствии все крупномасштабные акции руководство Азербайджана по опыту "сумгаита" планировало и осуществляло только и только с ведома партийных и советских властей.

А тогда в Сумгаите накануне трагических событий организаторы и идеологи нового геноцида формулировали свои лозунги уже весьма четко: "Армяне, убирайтесь в свою жалкую Армению!", "Очистим Сумгаит от армян!" Ораторы заявляли о том, что азербайджанцы построили город для азербайджанцев, а сегодня его строители живут в бараках "Нахалстроя".

...До Великой Отечественной войны в Сумгаите проживало пять тысяч человек. И мало кто мог тогда знать, что спустя десять лет этот населенный пункт будет включен в перечень объектов "великих строек коммунизма". До того как мы в Арцахе впервые услышали о Сумгаите, самой популярной "великой стройкой" была Мингечаурская ГЭС. Сразу после Второй мировой войны в Арцах зачастили миссионеры из Баку, зазывая молодежь на новый трудовой фронт, дабы к "медалям за бой" прибавить "медаль за труд". Из 150-тысячной армянской автономной области 45 тысяч человек ушли на фронт, половина из них пала смертью храбрых. И в карабахских селах был невероятный дефицит женихов. На таком драматическом демографическом фоне, да еще в условиях хорошо известного послевоенного голода многие мужчины, в том числе и демобилизованные фронтовики, и безусые юноши подались на заработки в Мингечаур, а затем и в Сумгаит.

Очередная перепись населения 1959 года показала, что поселок вырос в город, где уже проживали более 50 тысяч человек, а к следующей переписи 1970 года – 125 тысяч. В газетах писали, что "рабочий язык строителей Сумгаита – армянский". Регулярно показывали в республиканских "Новостях дня" сюжеты веселых и шумных новоселий армянских семей. Две цели преследовали руководители Азербайджанской ССР: первая – продолжать строительство бурно развивающегося города, который по промышленному значению очень скоро занял второе место после Баку; вторая – под шумок продолжить этническую чистку коренного населения НКАО.

К февралю 1988 года в Сумгаите проживали более двадцати тысяч армян, практически все родом из Арцаха. Поверив щедрым посулам и сказке о том, что строят для себя "город солнца", армяне посвятили себя Сумгаиту. А посему 26 февраля 1988 года глазам и ушам своим не поверили, что погромы армян могут быть возведены в ранг государственной политики, ибо на митингах они видели партийных и советских руководителей города. И, уж конечно, им в голову не могло прийти, что о начинающейся резне, по логике вещей, не мог не получить информации Горбачев.

26 февраля ровно в 10 часов утра в Москве на Старой площади в своем кабинете генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Горбачев принял поэтессу Сильву Капутикян и меня в связи с событиями в Карабахе. Сам по себе прием писателей из союзной республики на столь высоком уровне был явлением беспрецедентным. Состоялся он, конечно, потому что и причина, и повод были беспрецедентными. Шутка ли, уже две недели кряду шли многотысячные митинги в НКАО и неделю в Армении. А в Ереване количество митингующих дошло до полумиллиона. Казалось, глава одной из самых могущественных империй в мире должен был выслушать нас, вдуматься в проблемы доведенных до отчаяния армян. Но вместо этого он произнес: "А вы подумали о судьбе двухсот семи тысяч армян в Баку?" Вовсе не случайно хозяин кабинета назвал не какую-нибудь там круглую цифру, скажем, двести тысяч, а именно "двести семь тысяч". Такая конкретная цифра запоминается. Несомненно, в донесениях, поступавших из Баку, подчеркивалась кроме всего прочего и шантажная мысль о том, что в столице Азербайджана проживают 207 тысяч армян, которых вырежут азербайджанцы. Я обратил внимание, как Горбачев был глубоко поражен тем, что о Нахиджеване я говорил не меньше, чем о Баку. Забегая вперед, скажу, что через три дня на заседании Политбюро он почти слово в слово озвучил мой рассказ.

2 марта 1988 года рано утром в ЦК Компартии Армении пригласили нескольких "представителей интеллигенции". По телефону сообщили, что с нами хотят встретиться командированные самим Горбачевым В.И.Долгих и А.И.Лукьянов. Встреча состоялась в кабинете первого секретаря ЦК К.С.Демирчяна. Бодро, без всяких увертюр начал Владимир Иванович Долгих: "Ну что, дождались?". Мы, наверное, оказались первыми, кто узнал о "сумгаите". Долгих приводил страшные цифры и факты. Я же ловил себя на мысли, что никак не могу врубиться в суть и смысл информации.

Присутствовавший на встрече один из самых авторитетных и активных деятелей карабахского движения, Игорь Мурадян, сказал: "Вот именно - нельзя судьбы народов отдавать во власть необузданной и дикой стихии, зверей, способных лишь на погромы и геноцид, а не на мирные митинги с портретами Горбачева и проперестроечными лозунгами. В создавшейся ситуации вам придется взять Карабах под протекторат Москвы".

В тот же день стали приземляться в Ереване самолеты с беженцами из Сумгаита. К вечеру мы узнали, что 72 часа кряду, трое полных суток днем и ночью осуществлялся организованный геноцид армян, как это было в 1915 году в Османской империи. А генеральный секретарь ЦК КПСС на заседании Президиума Верховного Совета СССР 18 июля 1988 года заявил на всю страну, что "трагедии в Сумгаите, организованной хулиганами, не было бы, если бы войска не опоздали на три часа".

Удивительно, на что рассчитывал Михаил Горбачев, когда так открыто и откровенно лгал? У меня имеется ксерокопия документа: "Рабочая запись выступлений на заседании политбюро ЦК КПСС 29 февраля 1988 года". Гриф "Совершенно секретно. Экземпляр единственный". Обсуждается проблема Нагорного Карабаха и Нахиджевана. Заодно, так сказать, походя идет разговор и о Сумгаите, где третьи сутки продолжаются погромы, однако, судя по всему, собравшиеся еще не совсем владеют ситуацией. И тогда генеральный секретарь как профессиональный юрист, хорошо знающий, что "Бог в деталях", обратился к маршалу Язову: "Расскажи, Дмитрий Тимофеевич, как убивают". "Двум женщинам, – отвечает Язов, – груди вырезали, одной голову отрубили, а с девочки кожу содрали. Вот такая дикость. Некоторые курсанты, увидев такое, в обморок падали".

Я убежден, что уже тогда у министра обороны были данные о том, что 27-летняя Авакян Лола Павловна, проживавшая в Сумгаите по адресу: квартал 45, дом 10/13, кв. 37, была выведена на улицу голой, ее заставили танцевать, изнасиловали, кололи ножами, резали грудь. На том заседании члены Политбюро могли бы узнать, что кожа была содрана с нескольких человек, в том числе и с 86-летней Ерсилии Бахшиевны Мовсесовой, что труп 27-летней Ирины Согомоновны Мелкумян был обуглен и обезглавлен. Боже, если бы кто знал, как тяжело писать обо всем этом!

О трагедии "сумгаита" выпущено множество книг, брошюр, сборников, документов, сотни статей. В капитальном двухтомнике Самвела Шахмурадяна "Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев" до обидного мало рассказывается о семье Мелкумянов. И вина здесь не автора. Погибла вся семья 29 февраля. Генеральный секретарь ЦК КПСС получал сведения о сумгаитских погромах начиная с 27 февраля, а семья Мелкумянов была вырезана 29 февраля.

Другой исследователь, Грайр Улубабян, опубликовал тридцать документов о смерти. Часть из них заполнена на бланках с русским текстом "Врачебное свидетельство о смерти", другая – с русским и азербайджанским: "Свидетельство о смерти". Диагнозы у всех практически одинаковые: "Оскольчатые переломы костей черепа, проникающая колото-резаная рана живота, ожоги", Такие же диагнозы у всех пятерых Мелкумянов, проживавших в Сумгаите по адресу: квартал 42-а, д. 26, кв. 21. Отец Согомон Маркарович 1931 года рождения, мать Раиса Арсеновна 1934 года рождения, сын Игорь 1957 года рождения, сын Эдуард - 1960 года, дочь Ирина - 1961 года. Так 29 февраля 1988 года исчез целый род. Это и есть геноцид. В переводе с греческого "ген" означает "род" и с латинского "цид" означает "убить", "уничтожить". Они погибли одними из последних.

Очевидцы рассказывают, что безнаказанность с каждым часом делала головорезов все наглее и смелее. Не случайно больше всего жертв и погромов было именно на четвертый день – 29 февраля. Если 137-й Рязанский полк Тульской воздушно-десантной дивизии не подоспел бы наконец в Сумгаит, число жертв неисчислимо возросло бы. Полковник Александр Лебедь, принявший в марте командование дивизией, в своей книге "За державу обидно" напишет: "Тогда, в феврале-марте 1988 года, начала писаться непредсказуемая, неожиданная, дикая, местами кровавая, местами предельно подлая страница и в истории ВДВ, и в истории отечества, и в моей личной биографии. Самое печальное заключается в том, что подлость, нечистоплотность, неразборчивость в выборе средств проистекали от людей, занимавших высшие посты в государстве. Они там, наверху, преследовали какие-то свои высшие стратегические цели, интриговали, заключали любые сделки, в том числе и с сатаной, а внизу с их подачи, при их активном участии и преднамеренном неучастии происходило стравливание народов, ширился и рос кровавый беспредел, закладывались основы (если это можно назвать основами) развала и краха великого государства... В Сумгаите я впервые после Афганистана на родной своей (как я тогда считал) земле увидел сожженные грузовики и автобусы, горевшие дома, природно-черные, но побелевшие от пережитого ужаса волосы людей, и глаза, глаза... Тогда же запахло средневековым садизмом, звериной, нечеловеческой жестокостью, густо перемешанной с глупостью..."

"Сумгаит", казалось, всей своей сущностью должен был открыть глаза инициатору перестройки Горбачеву, обладавшему и реальной (если не сказать безграничной) властью, и осязаемыми механизмами ее применения, чтобы не только сурово наказать зло, но и найти для того времени оптимальное решение карабахского и нахиджеванского вопросов. Справедливости ради надо сказать, что на упомянутом заседании Политбюро 29 февраля Михаил Горбачев довольно обстоятельно говорил об острейшей проблеме армянской автономной республики Нахиджеван: "Я у Виктора Михайловича (Чебриков, председатель КГБ СССР. - З.Б.) спрашиваю: что ты там сделал с пограничной полосой? Он мне сказал, что в Нахичевани, где проходит граница, у пограничников есть своя полоса, где расположены заставы. А всю глубину пограничной зоны определяют местные органы, в данном случае республиканские (азербайджанские. - З.Б.). И какое решение было принято? Вся Нахичевань была отнесена к пограничной зоне. Свободный въезд туда был запрещен. А ведь там жертвы геноцида были захоронены, там находятся все их могилы. Там было 90 памятников армянской культуры, из которых один остался. И все. Никого не пускают под предлогом, что это пограничная зона". Кстати, почему-то он ничего не сказал о тысячах и тысячах хачкаров – надгробий Джуги. Ведь и об этом я говорил Горбачеву.

В первые дни после сумгаитских погромов руководство Азербайджанской ССР было в шоке. По логике вещей оно ожидало хоть какой-то политической оценки с организационными и юридическими выводами. Однако буквально через день, словно сговорившись, центральные газеты стали писать исключительно "о событиях в Нагорном Карабахе и вокруг него". Все больше писали о дружбе народов. По Центральному телевидению показывали веселую свадьбу: жених –азербайджанец, невеста – армянка. Новобрачные артисты говорили перед камерой пламенные интернациональные речи. Особую активность по части заметания следов преступления проявляла Прокуратура СССР. Все чаще повторяли: "Были жертвы – представители разных национальностей". В день массовых убийств газета "Коммунист Сумгаита" (от 28 февраля 1988г.) писала в передовице: "Горячий отклик у сумгаитцев, как и у всех трудящихся нашей республики, вызвало обращение генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева к трудящимся, к народам Азербайджана и Армении. Тысячи людей слушали его в рабочий полдень, обсуждая на работе и дома с коллегами и друзьями. Буквально через несколько часов после того, как было передано обращение Михаила Горбачева, в редакцию стали приходить люди разных национальностей..."

А в бакинских партийных и комсомольских газетах печатались материалы, в которых создавался образ армянина как заклятого врага Азербайджана. Вина же погромщиков сводилась к тому, что "Сумгаит был превращен в экологический ад". И уж совсем распоясались, когда на заседании Президиума Верховного Совета СССР Горбачев, начисто отвергая термин "геноцид" в отношении "сумгаита", произнес на всю страну: "Геноцид – это организованное преступление, а в Сумгаите действовали лишь отбросы общества". И это – руководитель государства, которое ратифицировало принятую Генеральной Ассамблеей ООН "Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказания за него".

В качестве аргумента председатель Президиума Верховного Совета СССР приводил и количество жертв. Мол, тридцать два убитых – это мало, хотя, согласно декларации Генеральной Ассамблеи, "количественная характеристика не является определяющей при преступлении геноцида. Геноцидом считается убийство нескольких представителей национальной группы, если это убийство совершено с целью уничтожения данной национальной группы как таковой". Так что события в Сумгаите и Баку по всем международным нормам квалифицируются как геноцид.

После печально знаменитого заседания президиума Верховного Совета СССР 18 июля 1988 года, показанного по Центральному телевидению, появились публикации, в которых во всех смертных грехах обвиняли саму жертву. Оскорбительные выпады против армян можно было наблюдать не только в советской печати, но и за рубежом. Азербайджанский поэт писал в "Фигаро" (24 октября 1988 года): "Если бы даже "сумгаита" не было, армяне все равно придумали бы его. Армянский народ — мазохист. Ему надо вечно бороться, упиваться смертью и несчастьем". Не случайно, что в феврале 1989 года, в первую годовщину трагедии, на митингах в Баку сумгаитские головорезы были объявлены героями, в их честь устраивали пирушки - по Тютчеву: "И снова прав пирующий палач, а жертвы преданы злословью".

Безнаказанность организованного преступления, являющегося аргументом тотальной лжи и насилия и действенным средством решения национальных вопросов, стала первопричиной начавшейся в огромной стране цепной реакции "сумгаитов". Профессор Сурен Золян, как только выяснилось, что Кремль даже и не думает выразить соболезнование родным и близким жертв Сумгаита, одним из первых перечислил географические названия будущих "сумгаитов": Шуши, Кировабад, Ош, Туркмения, Фергана, Северный Кавказ.

Увы, инициатор перестройки так и не понял, что политической и юридической оценке "сумгаита" не было альтернативы. В качестве народного депутата последнего советского парламента мне множество раз доводилось встречаться с Горбачевым, Яковлевым, Лукьяновым и другими руководителями государства. И всякий раз я тщетно пытался убедить их, что одним из самых опасных последствий безнаказанности "сумгаита" и "сумгаитов" является то, что в народе уже смешивают и валят в одну кучу понятия "советское" и "русское". Антирусские настроения или даже их единичные всплески на многотысячных митингах в Ереване были для нас явлением невероятным, если не сказать - нонсенсом. А после провокационных публикаций или телепередач, или непродуманных выступлений государственных мужей, после судебных фарсов над организаторами "сумгаита" стали раздаваться пусть вялые, но антирусские нотки. В то же время не трудно было догадаться: распространение по стране "сумгаитов" приведет к тому, что и беду, и вину, и даже ответственность за кровопролитие взвалят на русских.

Сверхзадачей закона является неотвратимость наказания. А к геноциду неприменим принцип срока давности. Вот уже четверть века жертвы сумгаитского геноцида, живые и мертвые, ждут суда над истинными организаторами этого тягчайшего преступления перед человечеством. Нет ничего опаснее для будущего, чем короткая память настоящего.

Вспомним, как Гитлер в августе 1939 года, посылая своих головорезов в Польшу, восклицал им вослед: "Не бойтесь суда истории! Кто сегодня помнит о резне армян?!" И семьдесят миллионов жителей планеты стали жертвой цепной реакции ненаказанного зла.

Согласно статье 1 конвенции Генеральной Ассамблеи ООН "О предупреждении преступления геноцида и наказании за него", принявшие ее государства обязаны упреждать и карать это чудовищное зло, сознавая, что величайшая твердость в этом подходе и есть величайшее милосердие, что только зло, не получившее воздаяния, порождает зло.