МОЯ ВСТРЕЧА С ЛЕВОНОМ МКРТЧЯНОМ

О Левоне Мкртчяне мне приходилось писать не раз. И не только при его жизни. Сразу же после его кончины в газете "Голос Армении" (1 сентября 2001 г.) была напечатана моя статья "Сердце Левона Мкртчяна". А к его 75-летию "Голос Армении" (4 октября 2008 г.) опубликовал еще одну мою статью – "Он стал светом в нашей памяти..." И вот еще пять лет промчалось.

2013 ГОД – ГОД 80-ЛЕТИЯ ЛЕВОНА МКРТЧЯНА. Пройти мимо этой даты невозможно. И не потому, что так принято. А потому, что, вопреки расхожему мнению о том, что время сглаживает, затушевывает горечь потерь, в случае с Левоном Мкртчяном все происходит как раз наооборот. Чем больше времени проходит, тем острее чувствуется его отсутствие на этой земле. И вновь приходят на память стихи Юлии Друниной:

Кто говорит: "Незаменимых нет"?

Забудьте поскорее этот бред

И помните, что нету

Заменимых!

И всякий раз, когда приходится сталкиваться то с откровенным, а порой и амбициозным непрофессионализмом в литературно-издательских делах, а то и с инфляцией, казалось бы, элементарных моральных норм и правил, я думаю: вот если бы жив был Левон...

О чем же хотелось бы вспомнить сегодня? О его богатом литературно-критическом наследии, о нем как о писателе, мемуаристе, публицисте? О том, что благодаря ему русский читатель второй половины прошлого столетия получил блестящие издания средневековой, новой и современной армянской поэзии, изданной в новых, более качественных переводах как отдельными, так и антологическими сборниками? О том, что его деятельность уподобляли мосту, связывающему между собой армянскую и русскую культуру, наглядным подтверждением чему явились составленные им и снабженные его предисловиями сборники русских поэтов, воспевших Армению, переводивших армянскую поэзию? О том, что он был глубоким патриотом своей Армении и это ощущали все, кто с ним общался?.. Ведь совсем не случайны строки Михаила Дудина в стихотворении, посвященном Левону Мкртчяну:
Сквозь сон
Во сне Левона
Я вижу Арарат...

Но для того, чтобы сказать обо всем этом, не хватит и целого газетного номера, и потом – об этом уже говорилось... Не хотелось бы повторяться. И мне подумалось: может, вспомнить о нем просто как о личности, как о человеке? О человеке, который своей деятельной добротой помог очень многим; о человеке, встреча с которым на путях этой жизни стала судьбоносной... Я так подумала, имея перед глазами свой собственный пример. Но знаю точно, что не мне одной Левон Мкртчян помог найти в жизни свое место, потому и хочу рассказать об этом.

Мне запомнились строки Евгения Богата: "Вы когда-нибудь задумывались, читатель, над тем, что такое человеческая жизнь? На этот философский вопрос можно ответить одной нефилософской строкой: человеческая жизнь – это серия встреч и невстреч. Именно они формируют судьбу".

МОЯ ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ЛЕВОНОМ МКРТЧЯНОМ ОКАЗАЛАСЬ ВЕСЬМА ПРОЗАИЧЕСКОЙ. Он был лаборантом кафедры русской литературы, я – студенткой. Как-то раз, приоткрыв дверь кафедры, почему-то не поздоровавшись и не извинившись, я спросила: "Можно позвонить?", рассчитывая только на утвердительный ответ. Он поднял на меня глаза:

- Спуститесь вниз и позвоните, - строго и сухо сказал он.

После этого случая я больше не открывала дверь кафедры русской литературы. Записалась в научный кружок лингвистической статистики. Но на третьем курсе, весной 1962 года, прочитав на доске объявлений предложенные преподавателями темы докладов для очередной конференции СНО (Студенческое научное общество), сразу же решила: буду писать у Левона Мкртчяна. Очень уж выделялись среди остальных его темы – своей свежестью, новизной. Помню, что некоторые из них были по материалам совсем молодого еще журнала – "Литературная Армения". Но на чем остановиться? Сама я подойти к нему уже не решалась. Наш сосед Ашот Саркисян, когда-то живший с ним в студенческом общежитии, предложил мне быть посредником в этом разговоре. Он повел меня к Левону Мкртчяну домой. Левон тогда снимал квартиру на улице Пушкина. Он сидел за столом, заваленным книгами, бумагами, журналами, и с гордостью протянул Ашоту один из столичных "толстых" журналов:

- Вот смотри, тут Дмитрий Молдавский написал обо мне...

Разговор наш начался как-то легко, как будто мы были давно знакомы. Его высокий лоб, глаза, загорающиеся каким-то особым, добрым светом, когда он говорил о поэзии, - все это я запомнила. Мы стали перебирать какие-то темы, забыв о тех, что висели на доске объявлений. Неожиданно он предложил:

- А хотите написать о четверостишиях Туманяна в русских переводах?

- Хочу, - сразу сказала я.

Доклад был написан, прочитан на студенческой научной конференции. Но эта история имела продолжение. Осенью, когда я уже училась на четвертом курсе (а он все еще был лаборантом), Левон Мкртчян вдруг мне сказал:

- СДЕЛАЙ СОКРАЩЕННЫЙ ВАРИАНТ СВОЕГО ДОКЛАДА, давай попробуем его опубликовать в газете "Ереванский университет". Я сократила доклад, принесла. Он сказал: "Пойдешь в редакцию, там есть Тереза Галстян, отдашь ей свой материал и эту записку". При мне он написал записку: "Милая Тереза, прошу тебя – самую лучшую женщину, которую я когда-либо встречал в редакциях, - напечатай эту статью". Статья была напечатана. Через дня два я зашла к декану нашего факультета (тогда в университете не было специального русского факультета, а был филологический факультет с тремя отделениями: армянским, русским и романо-германским). Деканом был проф. Мкртич Мамбреевич Мкрян. Скончался кто-то из наших бывших преподавателей, и я пришла с просьбой отпустить наш курс на похороны. Мкрян сидел с газетой в руках. Выслушав меня и указывая пальцем на мою статью, он спросил:

- Кто это?

Я сказала:

- Молодец! Хвалю, хвалю. А я всегда думал о том, чтобы кто–нибудь с русским образованием специализировался по армянской литературе, чтобы он потом пропагандировал нашу литературу на русском языке.

А Левон Мкртчян продолжал действовать дальше. Как-то он мне сказал:

- Я уже договорился с Эдвардом Джрбашяном, отнеси ему свой доклад.

Эдвард Джрбашян, тогда уже признанный и известный литературовед и туманяновед, был главным редактором журнала "Советакан граканутюн". Помню, как относила ему свой доклад в Союз писателей. Помню и то, как, возвращая мне доклад, он, немногословный, скупой на похвалы, сказал:

- Ну, еще, наверное, встретимся.

И ВСТРЕТИЛИСЬ. КОГДА МЕНЯ ПРИНЯЛИ В АСПИРАНТУРУ, выделив специальное место - "армянская литература на русском языке", -Эдвард Джрбашян согласился стать моим научным руководителем. Так определилась моя будущая специальность. Но истоки всей моей последующей творческой и жизненной судьбы я вижу во встрече с Левоном Мкртчяном, потому что именно его активная благожелательность, его человеческий дар помогать людям, в которых он что-то заметил и нашел, - все это отразилось на моей судьбе. Он ведь мог как научный руководитель где-то похвалить мой доклад и этим ограничиться. И тогда не было бы ни публикации в газете, ни реакции декана Мкряна, ни встречи с Эдвардом Джрбашяном, и вообще неизвестно, как все было бы. И если еще раз вспомнить слова Евгения Богата, хочу сказать и о том, что встреча с Левоном Мкртчяном озарила мою жизнь множеством других встреч, порой мимолетных, порой переходящих и в дружбу, но всегда живых, - встреч с людьми, которые оставили свой яркий след на этой земле: это Грант Тамразян – друг Левона, Левон Ахвердян, Сурен Агабабян, Грант Матевосян, Амо Сагиян, Вардкес Петросян; это Дмитрий Молдавский, Вера Звягинцева, Елена Николаевская, Сергей Шервинский, Павел Топер, Николай Любимов, Анатолий Найман, Арсений Тарковский; Александр Дымшиц и Наум Гребнев с их семьями; Михаил Дудин, болгарский переводчик Сидер Флорин... Может быть, я кого-то и забыла назвать... Но не это главное. Главное - моя встреча с Левоном Мкртчяном. За нее я благодарна судьбе.