Чудовищно трудно писать о нем. Писать в прошедшем времени. Весть, что его уже нет, потрясла своей неестественностью. Невозможно было поверить своим ушам, поверить в его немоту, поверить в то, что Левона Александровича Чаушяна, такого порядочного, обаятельного человека непостижимой глубины, а главное - такого близкого, с нами не будет больше никогда. С кем еще можно так дискутировать, не соглашаться с ним, сгоряча наговорить много лишнего, нелестного, а потом вновь общаться как ни в чем не бывало? Ведь он порой проявлял чудеса изысканного деспотизма и абсолютной непримиримости на строго принципиальной основе служения "святому искусству".