ПУТИН ЗАЯВИЛ О ПРИМЕНЕНИИ ПРОТИВ УКРАИНЫ НОВОЙ БАЛЛИСТИЧЕСКОЙ РАКЕТЫ В БЕЗЪЯДЕРНОМ ОСНАЩЕНИИ
СМИ: В ИЗРАИЛЕ ЗАЯВИЛИ О СОЗРЕВШИХ УСЛОВИЯХ ДЛЯ АТАКИ НА ЯДЕРНЫЕ ОБЪЕКТЫ ИРАНА
ОКОЛО 20 СТРАН ЕВРОСОЮЗА ДОГОВОРИЛИСЬ ОБ УСИЛЕНИИ ПРОТИВОВОЗДУШНОЙ И ПРОТИВОРАКЕТНОЙ ОБОРОНЫ
США ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ ОРДЕРА МУС НА АРЕСТ НЕТАНЬЯХУ
Спасское-Лутовиново. Дуб. Пруд. Луг за усадьбой. Голубые огоньки колокольчиков в скошенной траве. Липы старого парка. Сидели на старом спиленном стволе, который при жизни Ивана Сергеевича, возможно, был живым могучим деревом.
Все меньше и меньше в мире людей, чья слава не просто весома, а подтверждена каждой минутой долгой жизни. Все меньше в мире огромных талантов, все меньше в мире людей, отмеченных Богом. Людей, столько сделавших для своего народа.
Если мне позволено будет поразмышлять над вопросом, над которым давно уже бьются глубокомысленные ученые, я опишу все это с точки зрения гуманитария и творческого человека, в частности, писателя. Тема, что и говорить, волнующая. Мышление, рождение идей, поиск интеллектуальных решений – все это не может не волновать. Но, вычленяя эту тему, сознаем ли мы, что почти ничего не знаем об этой области, да, возможно, и никогда не узнаем? О, мне понятно дерзновение молодых, которые считают, что дерзновение хорошо во всяком деле, но хорошо ли оно там, где, может быть, брода нет?
Я долго избегала сцены, то есть устных выступлений. Пожалуй, слишком долго. В советские годы я еще как бы не добирала солидности. Потом грянула перестройка с ее круглосуточной болтовней. И пришла литература Серебряного века. Я жадно читала. Потом началось Карабахское движение, а с развалом СССР и блокада Армении. Тут уж все сидели по своим холодным углам.
Минувшей суровой зимой у меня проснулась щитовидная железа. То-то я всю жизнь недоумевала, когда же скажется моя излишняя впечатлительность. Сказалась. Эндокринолог послал меня в медицинский центр сделать УЗИ щитовидки, эхокардиограмму и взять кровь из вены, чтобы проверить целый ряд каких-то таинственных параметров, в том числе и состояние моих гормонов.
Не мне одной исполнилось 80 лет минувшим летом. Кое-кто из оставшихся в живых моих старых друзей тоже отметил столь почтенный юбилей, причем отметил широко, в ресторане, в кругу многочисленных гостей. Пригласили и меня. Больше полувека дружбы - вещь не пустячная. После моей замкнутой жизни в последние годы этот выход в "свет" ослепительно брызнул в лицо.
Старость, задувающая огни. Краешек, за которым еще больший краешек, если таковой будет отпущен. Как медленны жизненные ступени старости! Но своя изюминка есть и в преклонных годах, поверьте мне. Теперь все, что нас волнует, становится сдержанней, но всего этого не становится меньше. Еще недавно радостью жизни была чашка кофе по утрам. Когда-то курила. Теперь даже не вспоминаю ни о том, ни о другом, ибо жизнь имеет радости и пограндиознее, причем даже старость не бедна ими. Ведь что такое старый человек? Это огромный ресурс, годы человека выявляют значительность прожитого. Я не против старости, я против душевной дряхлости. Каждый новый день – это новый опыт. Мне всегда было интересно жить. И не только как художнику, но и просто как человеку. Приветливые глаза прохожего, спелый тон туфа, внезапная смелая мысль, вкус и форма плода в руке – кто сказал, что это мелочи жизни?!
Лучшее из того, что я слышала и читала о Мартиросе Сарьяне (не считая, конечно, работы Волошина), - это устные рассказы Владимира Рогова и мемуарная проза Андрея Белого. Когда я слушала поэта, переводчика и живописца Владимира Рогова, я сетовала, что со мной нет магнитофона. Когда я читала ритмизованную прозу Андрея Белого, я сожалела, что книга эта не стоит на моей полке (теперь стоит). Ничего лучше тех устных вдохновенных рассказов и тех углубленно-сосредоточенных строк я не знаю во всей ныне уже обширной литературе о Мартиросе Сарьяне.
Юбилеи уже без юбиляра… В них заключен не только грустный урок живым. Так ощущаем мы время, его неудержимое, стремительное течение, сам напор жизни, который безжалостен. Правильный выбор в жизни – это все, как бы говорят нам эти юбилеи, без него нет ни судьбы, ни призвания, ни признания. В многолюдном сверкающем зале собрался весь ансамбль песни и танца Армении. Но того, кто дал этому ансамблю жизнь, не было на сцене… Он не подошел привычно к рампе среди грома оваций, не поклонился залу взволнованно и смущенно, как это делал не раз, хотя артисты и зрители собрались ради него, человека, оставшегося непревзойденным. Это было самой высокой точкой его признания, но он уже не застал этого… И не было в зале человека, который не вспомнил бы печальных, но и победительно-торжествующих слов Гиппократа: "Жизнь коротка, искусство долговечно".
Считаю свою журналистско-писательскую жизнь счастливой еще и потому, что люди, у которых я брала интервью, были не просто талантливыми, но и, прямо скажем, выдающимися. Это дефицит во все времена.