Ну, на большие мемуары сил у меня уже не хватит, а вот с мини-мемуарами, пожалуй, можно рискнуть. Итак, площадь Шаумяна. Почему-то именно с этой площадью связаны два очень значимых факта моей жизни: там располагалась моя первая газета, а через много-много лет рядом (дверь в дверь) еще и банк, глава которого стал спонсором "Элитарной газеты". "Бывают странные сближенья..."

На углу улиц Кохбаци (Туманяна) и Бюзанда (Свердлова) еще сохранился дом, где я родился довольно давно и жил до 1952 года. Дом относится к семейству "черных домов". Именно эти дома из черного туфа были основными приличными строениями в старом Ереване. Они были разные. От красивых, богато украшенных затейливой резьбой по камню - здание АОКС, печальной памяти дом Африкянов, - до скромных одноэтажных домов, построенных "без особых излишеств". К таким постройкам относился и наш дом. 

Когда прожита большая часть жизни и нет абсолютных гарантий, что планы на ближайшие десятилетия могут быть в полной мере осуществлены в силу неизбежных физиологических обстоятельств, у большинства людей возникает непреодолимое желание подарить людям свои воспоминания, то, что принято называть мемуарами. Не смог удержаться и я, хотя далек от мысли считать себя хоть сколько-нибудь заметной и интересной личностью, имеющей моральное право навязывать читателю историю своей жизни. Не так давно в газете я прочитал воспоминания о нашем доме и его жильцах. 

В остропамятные темные - с веерными отключениями электричества - годы в ереванском сквере с памятником Мартиросу Сарьяну шумела народная ярмарка. Народные ярмарки - это прекрасно, что бы их ни породило, - нужда или война, блокада или голод. Сегодня эти народные базары тоже живы, но они раскиданы по Еревану только фрагментами. И сегодня, увы, их художественный уровень все же пошел на спад. Поэтому опишу те годы.

Посылаю вам свою статью. Ее меня заставило написать пренебрежительное отношение наших городских властей к нашей армянской культуре. Не только завоеватели и советская власть уничтожали шедевры, созданные нашим народом, но и то, что осталось от нее или совсем недавно созданное, тоже не сохраняется, а с легкой руки наших правителей продолжает уничтожаться только потому, что кому-то хочется набить свой карман.

Старый черно-туфовый дом, где я родилась и выросла, дом Мнацаканянов, возглавлял парад подобных себе, а также глинобитных домов по ул. Свердлова, шеренгой уходящих к фонтанам площади Ленина. Двор наш состоял из причудливой мозаики коммунальных комнат, на которые раскроила большущий хозяйский дом советская власть. Комнаты, выходящие на деревянный балкон со старыми деревянными балясинами, смотрели на запущенный сад и на главное украшение двора - большой общественный туалет (М+Ж) с несмолкающим краном рядом. Комнаты эти населяли неповторимые по своим различиям люди...

Древний Ереван состарился, и теперь он умирает… Над городским раздольем опускаются сумерки. Дзин-дон, дзин-дон – звонят колокола.

Назвать Астафьевскую улицей - значит погрешить против истины, потому что в нашем городе она обрела также статус и места свидания, и гавани, куда, мерно покачиваясь, заплывают старые лодки. А еще она - картинная галерея, с той лишь разницей, что ее картинки передвижные, прогуливающиеся, и любознательный прохожий за день сможет разглядеть многих представителей наирийской духовной культуры.

"Те, кто уезжает из этого дома, перестают существовать" – так в 1972 году писал Юрий Трифонов в своей известной повести "Дом на набережной". Сегодня в Доме правительства на Берсеньевской набережной в Москве действует открытый 12 ноября 1989 года музей, который так и называется - "Дом на набережной". Спустя годы бывшие жильцы дома, изгнанные из него неумолимой волной лихолетья, возвращаются в отведенные им две тесные комнатушки первого этажа первого подъезда, возвращая к жизни и нашу память. С какой-то странной радостью екает сердце при чтении на его заботливо оформленных стендах армянских имен видных общественных, государственных деятелей, живших здесь и репрессированных в 1937 году: Иосифа Герасимовича Лазьяна, Амаяка Макаровича Назаретяна, Арташеса (Артема) Багратовича Халатова (Халатянца).